— Недостаточно для чего?
— Не прикидывайтесь простачком.
— Не забывай, что мы из полиции.
— Я обожаю полицию.
— И тебе не страшно?
— Я ни в чем-таки мне замешан.
— Полицейские такие звери…
Бармен удивленно вскинул брови:
— Прошу прощения, не понял.
— Говорю, мы такие звери.
— Ты разжигаешь его любопытство, — сказал партнеру Могильщик.
Бармен посмотрел на Могильщика и ухмыльнулся.
— Вы знаете все. Так скажите, о чем я думаю?
— Когда ты заканчиваешь смену? — спросил Могильщик.
— В двенадцать, — ответил бармен и ресницы его задрожали.
— Значит, тебя не было вчера здесь после двенадцати? Бармен вдруг помрачнел.
— Ну, сукины вы дети, — пробормотал он.
— Значит, ты не видел Детку Иисуса, когда он сюда заходил?
— Не понял.
— Детку Иисуса знаешь?
Ни один из детективов не уловил во взгляде бармена понимания. Казалось, он не понял, о ком идет речь.
— А кто такой Детка Иисус?
— Твой дружок.
— Дружок, да не мой. Первый раз о таком слышу.
— Знаешь, знаешь. Только боишься сознаться.
— Иисуса я люблю, и он меня любит.
— Я в этом не сомневаюсь.
— Я человек набожный.
— Ладно, ладно, хватит дурака валять. Ты прекрасно знаешь, кого мы имеем в виду. Он цветной и живет тут, в Гарлеме.
Они заметили легкую перемену в его интонациях, хотя и не могли объяснить, чем это вызвано.
— Так вы про него?
Детективы ждали продолжения. Быстрота, с которой он произнес эти слова, настораживала.
— Это вы про того, кто живет на 116-й улице? Он вам, что ли, нужен?
— Где именно он живет?
— Где? — бармен пытался выглядеть человеком информированным. — Вы сами знаете, где. Между кинотеатром и баром есть маленькая дверь. Да вы меня разыгрываете?
— На каком этаже?
— Войдете в дверь и найдете его.
У детективов возникло большое подозрение, что их водят за нос, но иного выбора у них не оставалось. Могильщик продолжал.
— Как его настоящее имя?
— Детка Иисус…
— Если мы его не найдем, то вернемся сюда, — пригрозил Гробовщик.
Бармен улыбнулся самым соблазнительным образом.
— Вы его непременно найдете. Передайте от меня большой привет. И конечно же, возвращайтесь сюда. Мы вам будем только рады.
Они отыскали дверь точно по описанию бармена. Она вела в подъезд жилого шестиэтажного дома. Прямо по фасаду красовалась железная пожарная лестница, заканчивавшаяся над витриной закусочной, где на электрогриле жарились свиные ребрышки. Детективы с трудом побороли искушение подкрепиться ими и вошли в подъезд. Внутри все было как обычно: стены разукрашены похабными рисунками, воняло мочой и готовкой. Пыль всюду была месячной давности, а спертый воздух недельной. Из холла вел проход к Храму Черного Иисуса. В большой квадратной комнате детективы увидели гипсовую статую черного Христа, подвешенного за шею к потолку с осыпающейся штукатуркой. Черное лицо Иисуса было искажено яростью. Руки были раскинуты в стороны, пальцы рук сжаты в кулаки, пальцы ног подогнуты. Капли крови из черной штукатурки стекали из красных дырочек от гвоздей на руках и ногах. Внизу была дощечка с надписью «ОНИ МЕНЯ ЛИНЧЕВАЛИ».
Детективы решили войти в храм. У дверей стоял человек, оглядывал желающих войти и взимал входную плату. Это был приземистый толстяк с заячьей губой. По его лицу катил градом пот. Короткие черные волосы росли на его круглой, словно сильно надутый шар, голове так густо, что напоминали синтетические. Туловище его тоже казалось раздутым, словно он весь был резиновый. Небесного цвета костюм сверкал металлическим отливом.
— Два доллара, — сказал он детективам.
Могильщик вручил ему два доллара и прошел в комнату.
За ним двинулся и Гробовщик, но толстяк остановил его.
— Два доллара.
— Мой товарищ заплатит.
— Правильно. Заплатил за себя. Теперь с вас два дол-лара, — сообщил толстяк, брызгая слюной.
Гробовщик капитулировал и тоже уплатил два доллара.
Внутри было так мало света и так много черноты от одежды, кожи, волос собравшихся, что детективы лишь видели, как причудливо поблескивают белки глаз собратьев, словно в произведении поп-арта. А затем они увидели металлические отблески голубого костюма, когда его обладатель, толстяк с заячьей губой, занял место на возвышении и начал проповедь: «Мы накормим их плотью черного Иисуса так, что их будет рвать…»
— Иисус Детка! — крикнул кто-то из зала. — Я тебя слышу.
— Вы ведь прекрасно сами знаете: черного Иисуса белому не переварить, — продолжал металлический толстяк. — Они так и не сумели переварить плоть своего белого Иисуса, хотя и вкушают ее каждое воскресенье.