Она оглянулась, сдаваясь.
— А я куплю тебе порцию мороженого, малышка.
Она приподняла бровь, он воздел руки вверх, точно демонстрируя, что он безоружен, сдастся, совсем как мальчишка.
Теперь это подействовало.
Она расхохоталась, и это был глубокий искренний смех, столь же прекрасный, как прохладный ветерок.
— Садись, записной волокита.
А вскоре они уже сидели вместе напротив мраморной колонны на ступеньках мемориала Линкольна с мороженым в руках. Ни одного человека не было вокруг, ни туристов ни прохожих, никого. И только нежный ветер поигрывал ее волосами.
— Ты не могла бы распустить их?
— Что?
— Свои волосы.
Она чуть-чуть улыбнулась и лизнула мороженое.
— Не обгони самого себя, Хорриган.
— Зови меня Фрэнк, хорошо? Я устал обращаться к тебе «агент Рейнс».
— Хорошо, Фрэнк.
— Спасибо, Лилли, — он откусил мороженое (себе он взял ванильное, ей шоколадное). — Знаешь, никогда раньше я нс работал с женщиной-агентом. Сколько вас всего, нс скажешь?
— Сто двадцать шесть, по последней сводке.
Он усмехнулся глубоко и серьезно.
— Фиговый листок.
— Что ты имеешь в виду? — насупилась она.
— Нс обижайся, но сто двадцать шесть из трех с половиной тысяч… это как фиговый листок. Точно вас держат для того, чтобы президент смотрелся привлекательным в глазах феминисток избирателей.
Она усмехнулась.
— Это и есть то обещанное уместное сексуальное замечание?
— Я не о сексе. Пойми, Лилл, половина дерьма в нашей работе, не более чем фиговый листок. И мужчины в том числе.
— Я не верю в это.
— Правда? А представь себе всех нас вокруг президентского лимузина, в который залепили противотанковой ракетой? — и он опять грустно усмехнулся. — Мы тоже часть шоу. Помогаем президенту смотреться по-президентски.
Она откусила еще кусочек мороженого, сверкнув своими совершенно белыми зубами.
— Да? Хорошо, если я здесь для того, чтобы угождать феминисткам, то, черт побери, какую часть избирателей представляешь ты?
Он подумал немного, откусывая от своего мороженого, и наконец, победно улыбнулся.
— Белые-пианисты-гетеросексуалы-в-возрасте-около-пятидесяти. Нас, может быть, и не так много, но мы составляем могущественное лобби.
Она одарила его благодарной улыбкой. Мороженое закончилось, она посмотрела на часы, встала и произнесла:
— Как летит время, когда ты раздражен.
— Должно быть так. Куда ты теперь спешишь?
— У меня свидание.
— Я его знаю?
— Любой, лишь бы подальше от нашей чертовой службы, — поневоле она сказала это жестче, чем ей бы хотелось, поэтому она виновато улыбнулась и продолжила. — Так тебя подвезти?
Он все еще занимался мороженым.
— Нет. Думаю, что я еще посижу. Мне действительно нравится, как старый Эйб купается в свете в эту пору дня.
Вслед за Хорриганом она посмотрела на памятник и кивнула.
— Пока. Спасибо за мороженое.
— Не стоит благодарности, малышка.
Она махнула ему и зашагала к своему автомобилю, стоящему на улице. Она прошла мимо Мерцающего фонтана и памятника Вашингтону, неправдоподобно прекрасная в этот, как на открытке, безоблачный вечер.
— Если она обернется, — думал он, — я ей не безразличен.
Она шла.
— Давай, Лилл… Обернись…
Она подошла к машине.
— Всего один единственный взгляд… Неважно как, просто посмотри…
Он был готов уже сдаться, когда она, взявшись за ручку автомобиля, почти украдкой посмотрела на него через плечо.
Он улыбнулся ей и помахал рукой.
Она отвернулась и села в машину.
Хорриган доел мороженое. Он чувствовал себя лучше, чем когда-либо в последние дни. Недели. Месяца. Он осмотрел мраморные ступени, на которых он однажды охранял Мартина Лютера Кинга, произносившего свою знаменитую речь: «Я видел сон…». Он с восхищением смотрел на возвышающееся на 20 футов подобие президента, ознаменовавшего последние дни своей жизни созданием Секретной службы, но воспользовавшегося услугами охраны.
— Хотел бы я быть тогда с тобой, большой человек, — сказал Хорриган, мечтая лишь наполовину.
Через некоторое время он направился на ближайшую автобусную остановку.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Митч Лири, все еще в темных очках и строгом деловом костюме, припарковал свой взятый напрокат бьюик на стоянку на главном проезде Санта-Моники. С дипломатом в руке он шел, восхищаясь мягко колеблющимся пальмами, растущими вдоль дороги. Погода околдовывала его. Это было почти как в отпуске.