Редактор поручил мне и Долматовскому встретить Петрова в Ленинграде.
От маленького, затерявшегося в лесу поселка Каунис, где размещалась наша газета, до Ленинградской «Астории» было три часа езды по Выборгскому или по Приморскому шоссе. Проезжали по знакомым, уже занятым нашими войсками поселкам — Райвола, Териоки.
Ленинград был по-военному суров, но жизнь в нем, как всегда, кипела. Война остро ощущалась только ночью, когда город погружался в абсолютную тьму.
Мы застали Женю в «Астории» над ворохом зарубежных газет. В военной форме, с тремя шпалами в петлицах, с орденом Ленина на гимнастерке, он казался более подтянутым и строгим, чем обычно. Он делал какие-то отметки, вырезки. Он уже готовился к оперативной работе, подбирал материал для своей первой статьи. На креслах валялись противогаз, бинокль, фляга, полевая сумка.
— Разрешите войти, товарищ полковой комиссар?
Обнялись. Долматовский, как обычно, сказал какую-то остроту.
Петров стал деловито собирать бумаги, вещи.
— Вы на машине? — спросил он. — Я готов. Едем. Поговорим в дороге.
Узнав, что до передовых позиций всего три часа езды от «Астории», он усмехнулся и покачал головой.
Мы, конечно, пытались выудить у него всякие московские литературные новости, но он отмахнулся:
— Ерунда. Пустяки. Мелочи. У вас все важнее и значительнее. Едем.
Однако нам предстояло еще навестить Володю Ставского в госпитале. Он недавно перенес сложную операцию. Кризис миновал. Состояние его улучшилось. Грузный, оплывший от госпитальной жизни, Ставский был искренне рад нашему приходу.
— Эх, ребята, ребята, и до чего же я завидую вам. Взял бы вот и рванулся вместе с вами. И до чего ты, Женя, молодец, что приехал. Вырвался с Поварской. А я вот тут наслаждаюсь…
На кровати, на стульях, на полу лежали длинные журнальные гранки…
— Четвертая часть «Тихого Дона»… — кивнул Ставский. — Читал целую ночь. Доктор отобрал. Но сам зачитался… Си-лища… Ну да вам сейчас не до «Тихого Дона»… Езжайте, хлопцы. И ждите меня в гости. Скоро. Скоро…
— Хорошо бы все же, — улыбнулся Петров, — если бы не дождались и раньше закончили. К весне.
Мы сочувственно улыбнулись, хотя, правду говоря, никто из нас тогда не верил, что к весне война будет закончена. Перед нами еще стояла нерушимой знаменитая линия Маннергейма.
…И вот мы уже мчим к передовой. Женя Петров пытливо осматривает дорогу, сожженные строения, воронки. Он первый раз на настоящей войне.
— Все это очень мало напоминает украинский поход… Это не Львов… Да, это не Львов… Расскажите мне, ребята, о минах… В Москве о них ходят легенды, особенно после корреспонденции Вирты…
Мы не могли тогда предполагать, что к вопросу о минах нам с Женей придется практически вернуться в самые ближайшие дни.
…По дороге, в политотделе армии, мы «докладываемся» дивизионному комиссару. Начпоарма Петр Иванович Горохов рассказывает о положении на фронте, о линии Маннергейма. Он дает оценку последних номеров армейской газеты.
— Больше всего избегайте шапкозакидайства. Мы уже пострадали на том, что недостаточно подготовили красноармейцев к суровости войны. Некоторые шли на войну, как на прогулку. Ваши товарищи уже увидели, что это за прогулка, — обращается Горохов к Петрову. — Вы приехали в интересные дни. Будет о чем написать… Газета должна готовить бойцов к штурму. Однако солдат на фронте хочет и повеселиться и посмеяться. Тут уже вам, товарищ Петров, как говорят, и книги в руки. Не мне вас учить… Конечно, Остапа Бендера вы здесь вряд ли найдете. Однако не все и георгии победоносцы. Впрочем, о формах юмора подумайте сами. Жизнь подскажет. Желаю вам всякого успеха.
На столе у дивизионного комиссара лежала какая-то растрепанная книга. Петров все время приглядывался к ней. Горохов заметил это и, показалось мне, смутился.
— Вот, — сказал он, кивнув на книгу, — нашел здесь, на чердаке. И как она сюда попала?.. «Приключения барона Мюнхгаузена». Читаю в свободные минуты и смеюсь. Честное слово, смеюсь… На днях вслух командарму целую страницу прочел. Ведь и командующие не только уставы и Кляузевица читают… Великое дело на фронте смех…
— Товарищ комиссар, — сказал, внезапно загоревшись, Петров, — одолжите нам на несколько дней эту книгу.
Я хорошо знал Петрова и понял, что ему в голову уже пришла практическая мысль, что он не просто хочет перечитать «Приключения Мюнхгаузена».
Горохов с некоторым сожалением одолжил нам книгу.
— Ребята, — сказал нам в машине Петров, — обстрелянные боевые волки! Не ясно ли вам, зачем я забрал у начальника эту замечательную книгу? Мы попробуем создать своего Мюнхгаузена… Во имя победы надо бороться с вралями и бахвалами… Так я понял ситуацию. Вот мы здесь кое-что и придумаем.