…И как же он любил своих героев, Женя Петров! Как он скорбел, когда не находил уже их в полку, возвращаясь в него вторично, после сдачи материала в московские газеты!
— О наших героях должен узнать весь мир, — твердил он постоянно…
…Мы встретились с ним еще раз в Куйбышеве, где находился в конце 1941 года ПУР и куда мы оба были командированы по делам наших фронтовых соединений.
Я рассказал Петрову о действиях наших партизанских отрядов под Новгородом, в частности об отряде, которым командовал лужский рабочий Иван Грозный. Иван Грозный — таковы были его настоящие имя и фамилия. Очерк об Иване Грозном я напечатал тогда в «Правде».
— Иван Грозный под Новгородом. Это же неповторимо, — разводил руками Петров. И вдруг загорелся: — Знаешь что? Об этом надо обязательно рассказать американцам.
В тот же вечер он через Совинформбюро, которым руководил тогда С. А. Лозовский, организовал мою беседу с иностранными корреспондентами. Я должен был рассказать об Иване Грозном и о боях под Новгородом, о девушках из полка Марины Расковой.
— Ты не представляешь себе, — сказал мне Женя, прощаясь, — как важно, чтобы рядовые американцы увидели, как мы бьем непобедимых фашистов…
Мы встретились в последний раз с Петровым в Москве, после разгрома армии Гудериана. Мы обедали с ним и Кригером в клубе литераторов, напоминавшем в те дни перекресток боевых дорог.
Здесь встречались друзья с северных, центральных, южных фронтов, обнимались, обменивались впечатлениями — и снова в путь, к своим войскам, к своим боевым друзьям и героям.
Женя был особенно возбужден, весел.
— Это начало конца, — говорил он нам. — Поверьте опыту старого вояки. Я уже задумал даже писать новую пьесу. А как поживает Иван Грозный?..
…Через несколько месяцев мы читали его корреспонденции из Заполярья… Скупо и убедительно рассказывал он о новой, необычной обстановке, об артиллеристах, соединяющих спокойствие с поразительной быстротой, о воздушных боях под Мурманском.
…А еще через месяц он был в Севастополе. В окруженном, блокированном, героическом Севастополе.
И я вспомнил, как еще в Финляндии перечитывал Петров «Севастопольские рассказы» Толстого. Как-то зашла речь о том, что Эрнест Хемингуэй, творчество которого мы оба любили, находится по ту сторону фронта в финской армии и мы можем неожиданно столкнуться с ним как враги.
— Нет, — сказал тогда Петров, — этого я не могу себе представить… Этого не может случиться. Он поймет. А знаешь ли ты, что в своей книге «Зеленые холмы Африки» Хем рассказывает, что любимая его книга «Севастопольские рассказы» Толстого и что он постоянно возит ее в своем походном мешке?..
…Что ж, теперь Женя Петров писал свои «Севастопольские рассказы». О героизме города адмирала Нахимова и матроса Кошки, хирурга Пирогова и матросской девушки Даши…
Писал как всегда скупым, сжатым, телеграфным и в то же время точным и убедительным языком.
«Только за первые восемь дней июня на город было сброшено около 9000 авиационных бомб, не считая снарядов и мин…»
«Двадцать дней длился штурм Севастополя, и каждый день может быть приравнен к году»…
И каждый день, получая «Правду», мы искали прежде всего корреспонденции Петрова.
Они скоро прекратились…
Уже на корабле Петров написал свою последнюю корреспонденцию для Америки. Она называлась «На левом фланге».
«Совсем недавно я с трудом выскочил на американском вездеходе из майской мурманской вьюги, способной засосать человека с головой, а также со всеми его записными книжками и пишущей машинкой… Теперь я пишу «где-то на Черном море», обливаясь горячим потом, хотя я родился в Одессе и имею некоторый иммунитет по части черноморской жары…»
Эта корреспонденция была доставлена в Москву уже после гибели автора… Какое холодное и страшное слово: гибель… И мы никак не могли связать это слово с горячим именем Петрова, веселого человека, влюбленного в жизнь…
Эту корреспонденцию прочел Эрнест Хемингуэй в американских газетах, потому что она была отправлена в Америку и потому, что Хемингуэй не мог не читать всего, что было связано с «Севастопольскими рассказами».
…А мы не находили больше очерков Петрова в «Правде». И только много позже прочли мы отрывки из последней, незаконченной корреспонденции «Против блокады». Корреспонденции о том, как лидер «Ташкент», на котором был и Петров, прорвался сквозь кольцо вражеской блокады к осажденному городу. О том, «как мы увидели в лунном свете кусок скалистой земли, о котором с гордостью и состраданием думает сейчас вся наша советская земля…»