…В 1936 году в Московском военном округе проводились войсковые маневры.
В маневрах участвовало много частей. Предполагалось провести операцию с высадкой большого парашютного авиадесанта.
Маневры проводились близ города Вязники.
Союз писателей послал на маневры бригаду во главе со старым воякой Всеволодом Вишневским. В бригаду вошли писатели Серафимович, Новиков-Прибой, Санников, Низовой, Исбах.
Александру Серафи́мовичу исполнилось семьдесят три года. Но он первый заявил о желании испытать все трудности войсковой жизни. А трудностей было немало. Маневры проходили под лозунгами: «На учебе — как на войне…», «Больше пота — меньше крови…»
Мы видели действия всех родов войск — пехотинцев, танкистов, кавалеристов, артиллеристов. Особое впечатление на всех нас оказала танковая атака с предварительным форсированием реки.
Я не раз видел, как Александр Серафи́мович, подостлав демисезонное пальтецо, расстегнув неизменный белоснежный свой воротничок, примостившись в лесу, где-нибудь у пенька, писал корреспонденцию в «боевой листок» полка. Он был точен и исполнителен, как всегда. К выполнению приказов нашего «командира» Вишневского относился исключительно дисциплинированно.
А вечером, собравшись все вместе в Вязниках, мы обменивались опытом.
Было много задушевных разговоров о людях, которых повстречали за день, переполненный впечатлениями до краев. Много было и всяких комических рассказов. Особенно отличался Алексей Силыч Новиков-Прибой. Его соленым шуткам смеялись мы до упаду.
Во время маневров попали мы и в авиадесантную дивизию.
Всеволод Вишневский просил, чтобы командование разрешило нам прыгать в составе парашютного десанта. Это было вполне в духе нашего «командарма». Но этому категорически воспротивился настоящий командарм.
— Не хочу рисковать автором «Железного потока», — сказал он. — Да и сомневаюсь, что автору «Цусимы» надлежит прыгать из самолета для впечатлений. Он — человек морской.
Всеволод с сожалением согласился.
Но свидетелями операции с авиадесантом мы были. Это было действительно необычайное зрелище. Мы наблюдали его вместе с «посредниками» и командирами, среди которых находился народный комиссар Климент Ефремович Ворошилов. Над нами появились десятки больших самолетов. В строгом строю. Флагманский корабль дал сигнал. Из самолетов посыпались люди. И вот уже все небо над большим зеленым лугом расцвело сотнями разноцветных тюльпанов. Приближаясь к земле, они растут в размерах. Они опускаются точно в указанное место. На других парашютах спускаются машины, орудия, танкетки. И вот уже приземленная дивизия, расчленившись на боевые порядки, идет в бой.
Я стоял неподалеку от Серафимовича и видел восхищенную улыбку на его лице. Он поймал мой взгляд, совсем озорно прищурил глаз, и загорелое, оживленное лицо его показалось мне совсем-совсем молодым.
Вдруг я увидел тень беспокойства на этом лице. Я взглянул вверх. Один из парашютов не раскрылся. Парашютист камнем падал вниз.
Сначала мы думали, что это фокус, прием высшего пилотажа, что он хочет показать выдержку. Но по тому, как тревожно дал какие-то распоряжения нарком, мы поняли, что это не фигура высшего пилотажа, а авария, чепе.
Какие-то командиры побежали на поле. С ними, конечно, увязался Вишневский. Послышалась сирена санитарки… И все это молниеносно, в течение секунд.
Серафимович сурово сдвинул брови.
И вдруг все ахнули. Уже неподалеку от земли падающий парашютист ухватился за стропы соседнего парашюта. Это было почти чудо. Под огромным голубым куполом спускались два парашютиста…
Вскоре мы узнали, что все обошлось благополучно. Вишневский даже успел побеседовать с героями дня.
Вечером, подробно рассказывая нам о всей этой истории, командарм усмехнулся и сказал Вишневскому:
— В боевой обстановке всякое бывает… Мы люди привычные… Но это, конечно, был редкий случай. А вы еще требовали, чтобы мы в такое дело включили наших дорогих гостей — Серафимовича и Новикова-Прибоя. А вдруг…
— Что же, — хитро улыбаясь, сказал Серафимович, — я человек гостеприимный, я бы Алексею Силычу половину парашюта уступил…
Вернулись с маневров помолодевшие, посвежевшие. Александр Серафи́мович возбужденно рассказывал друзьям о своих впечатлениях. «Тактические учения, — говорил он, — дали мне большую творческую зарядку». Об этом он написал и в «Литературную газету», назвав свою статью «Боевая зрелость». О наших замечательных воинах говорил он и на состоявшемся вскоре литературном вечере в помощь детям и женщинам героической Испании.