В 1928 году я работал секретарем «Сибирских огней», а через три года перебрался в Москву.
Благодаря «Азии» я познакомился со многими писателями Москвы, и когда редакции журнала «Красная новь» потребовался ответственный секретарь, Всеволод предложил мою кандидатуру. Все члены редколлегии охотно приняли меня в свою среду.
Я проработал в журнале три года. При мне сменилось три редактора. Но Всеволод Иванов, оставаясь неизменным членом редколлегии, все время ведал и прозой и поэзией. Авторитет у него был огромный. Он уделял большое внимание молодым писателям и, естественно, симпатизировал сибирякам.
Была у него хорошая черта — он умел поддержать попавшего в беду писателя.
С бывшим редактором «Сибирских огней» Владимиром Зазубриным я переписывался и рассказал Всеволоду, что Зазубрин пишет роман «Горы». Всеволод поговорил с Фадеевым и заинтересовал его. Я написал Зазубрину и получил ответ:
«Дорогой Николай Иванович, Ваше письмо удивило меня. С какой стати Фадеев будет искать меня. За заботы Вам спасибо большое. Напрасно Вы только обставляете все такими вещами… Я, Николай Иванович, человек без роду и племени, что называется, и отлично знаю, что не меня искать, а мне его искать надо… Передайте привет Всеволоду Иванову. Скажите ему, что я еще ни от одной столичной редакции не получал приглашения печататься. Он сделал это первый. Таких вещей я не забываю».
Всеволод Вячеславович умел и любил заботиться о молодых писателях, особенно он любил сибиряков. Он поддерживал своего павлодарского земляка Павла Васильева, омича Леонида Мартынова, Сергея Маркова, Михаила Скуратова.
В 1958 году, когда в Москве проходила декада казахского искусства и литературы, Всеволод интересовался успехами казахских писателей. Тогда вышел из печати последний, четвертый, том эпопеи Мухтара Ауэзова «Путь Абая».
— Странно разошлись наши судьбы, — сказал Всеволод. — Я — коренной житель Казахстана, — стал москвичом. Вы — столбовой питерский пролетарий — превратились в казахстанца. Я прочитал последний том Мухтара «Путь Абая». Вы переводили его с казахского?
— Вместе с Кедриной.
Он стал рассказывать о своих поездках по Казахстану — это была его родина. Он восхищался Иртышом, гигантскими стройками на Алтае, Павлодаром, Алма-Атой, горами Заилийского Алатау. А я смотрел на его белые волосы и вспоминал рассказы молодого Всеволода в крохотной каморке — тогда он называл те же самые места. Но не было уже захолустного сонного городка Павлодара, который я помнил по «Голубым пескам». На Иртыше вырастал город великих заводов, а за родной станицей Всеволода Лебяжьей тянулись бескрайние поля зерносовхоза, поднятые к жизни целинной весной пятьдесят четвертого года.
Последний раз я видел Всеволода Вячеславовича в марте 1961 года. Моему другу А. Т. Изотову нужна была поддержка в Москве. Он составил сборник повестей и рассказов Александра Новоселова «Беловодье». В него вошли лучшие вещи замечательного сибирского писателя. О Новоселове писали, но книг его не издавали. По непонятным причинам выход сборника временно задержался. Я решил попытать счастья и отправился к Всеволоду Вячеславовичу за советом и помощью, зная, как высоко он ценил талант Новоселова.
— Чепуха какая-нибудь! — сказал Всеволод. — По-моему, Казгослитиздат правильно сделал, что наконец решился издать «Беловодье». Я поговорю с товарищами.
И мы стали вспоминать осень 1918 года, когда погиб Новоселов, вспомнили его большого друга Оленича-Гнененко, Рябова-Бельского, Георгия Ивановича Петрова, поэта Юрия Сопова.
— Я сейчас пишу воспоминания о своих старых друзьях. И меня очень заинтересовал Юрий Сопов. Вы ведь его хорошо знали?
— Не особенно.
— Недавно мне пришлось разговаривать со старым чекистом. Он уверяет, что студент Юрий Сопов был коммунистом. И взрыв ящика с гранатами в приемной Колчака не был простой случайностью. Тогда погибло несколько адъютантов, а вместе с ними и Юрий Сопов — он стоял в карауле. Интересное было время, и люди были любопытные. Помните Владимира Павловича Рябова-Бельского? Одно время он страшно опустился. Мы с Феоктистом Березовским помогли ему добиться персональной пенсии. А когда началась блокада Ленинграда, Владимир Павлович вновь воспрянул как поэт-патриот. Он выступал по радио, призывал ленинградцев дать отпор гитлеровцам. Умер он от голода. А Георгий Иванович Петров сейчас в Нальчике. Пережил много, но сохранил прежнюю душевную чистоту.
На прощание Всеволод Вячеславович подарил мне свой роман «Мы идем в Индию». Он вынул из шкафа прекрасно изданный в Праге том в светлом коленкоровом переплете и надписал: