Я не был на премьере, потому что не был в Москве. Что же касается второго спектакля, то он прошел прекрасно. Пойду еще раз на последний. Иоффе говорил, и это соответствует действительности, о большом успехе».
Гастроли прошли в Москве успешно. Через полгода Президиум Верховного Совета РСФСР присвоил почетное звание заслуженного деятеля искусств главному режиссеру театра Юрию Самойловичу Иоффе, а Анне Яковлевне Покидченко за исполнение роли Зойки — заслуженной артистки РСФСР.
В 1956 году алмаатинский театр уезжал на летние гастроли во Фрунзе. В день отъезда я встретился со Штейном.
— Жалко, что вы с нами не можете поехать, — сказал он.
— Сейчас никак не могу! Быть может, через несколько дней.
— Ну ладно. Во Фрунзе мы начнем с показа «По велению сердца». Во всяком случае, я дам вам телеграмму или позвоню по телефону.
Яков Соломонович был возбужден, весел. Он следил за своим здоровьем — по утрам принимал ледяной душ, занимался гимнастикой. Мы распрощались с ним на вокзале.
В последних числах июля он позвонил мне по телефону:
— Что же вы не приехали к открытию? Приезжайте хоть теперь. Будем ждать.
Не помню, что меня задержало. На другой день после этого звонка пришло печальное известие:
— Штейн скоропостижно скончался!
Пьесу «По велению сердца» обычно весной передавали по радио. Последний раз я слушал передачу в 1964 году. Это был юбилейный целинный год. Вспомнилось, что ровно десять лет назад я был на целине. Захотелось посмотреть, какие изменения произошли там, где впервые после сотворения мира плуг провел первую борозду. В Кустанайскую область я не попал, пришлось ограничиться Целиноградской. Мне посоветовали съездить в колхоз «18 лет Казахстана», который возглавлял кореец Кан Де Хан, и в Челкарский совхоз.
Машина идет мимо небольших финских домиков с застекленными верандами. Всюду за окнами белеет туман чистых тюлевых занавесок. За ними чувствуется хозяйственный уют.
Десять лет — большой срок, и ничего удивительного нет, что бывшие жители палаточных городков стремятся украсить свой домашний быт. Центральная усадьба поразила нас великолепным Домом культуры, смотревшим большими окнами на колхоз. Производили впечатление стоящие по фронтону здания колонны. С какой любовью и каким вкусом отделан зрительный зал на четыреста пятьдесят человек. В доме культуры есть конференц-зал, спортивный зал, читальня, библиотека.
Мы зашли в школу-десятилетку. Моя жена, бывшая учительница, прошла по классам и сказала:
— Не подозревала, что в колхозе может быть такая школа!
Колхоз «18 лет Казахстана» — многонациональный. В нем трудятся русские, украинцы, казахи, поляки, немцы, корейцы. Есть даже цыгане.
В Челкарском совхозе мы познакомились с директором Есенжолом Камзебаевичем Камзебаевым. Отец его, бедняк, жил в Кургальджинском районе, имел лошадь и корову. За хлебом он приезжал в поселок Ключи за двести пятьдесят верст. Кулак отсыпал ему мешок муки, и Камзебай ехал домой.
Его сынишка Есенжол задумывался: почему русский умеет доставать хлеб из земли, а казах не умеет.
Умер отец, Есенжол поступил работать пастухом. Летом он пас овец, а зимой учился. Его приняли в техникум в Петропавловске. Через четыре года Есенжол закончил учебу и поехал работать в животноводческий совхоз. В тридцать лет он уже работал директором Барсаутского совхоза, а теперь возглавлял Челкарский многонациональный совхоз. Когда он сюда приехал, там было только шесть кибиток. В тот год, когда мы приехали, Челкарский совхоз сдал государству один миллион двести пятьдесят тысяч пудов зерна.
Секретарь крайкома партии, возглавлявший идеологическую работу на целине, прощаясь, сказал мне:
— Колхозов у нас осталось мало. За годы освоения целины в крае создано свыше пятисот новых совхозов. За десять лет наш Целинный край дал государству три миллиарда пятьсот тридцать восемь миллионов пудов хлеба. Когда молодежь приехала сюда, она жила в палатках, обогревалась у костров. А теперь у нас в Целинном крае газифицировано сто тысяч квартир, в следующем году будут газифицированы все жилища целинников.
Сейчас снова приближается весна, весна юбилейная. Двадцать лет назад ехали целинники в поездах дальнего следования и не знали, что скоро о них сложат песню: