Да, нежданно-негаданно, но сумел Семен с помощью этого лиса-адвоката от главного обвинения – что он есть враг народа – отвертеться и, в сущности, сухим из воды вышел. До сих пор ума не приложу, как это им все удалось провернуть, однако факт остается фактом. Картина, что адвокат на суде расписал, получилась такая: он, Семен – «опиумный мальчик»[23], жертва религиозного воспитания, т. е., в правовом отношении, – мелкий пакостник, придурок и хулиган, поддающийся перевоспитанию, но никак ни белогвардейский шпион, а тем более из «правой оппозиции».
И что удивительно! – начальство из Москвы, которое специально за процессом надзирало, наглому этому вранью почему-то поверило. И дано было негласное указание суду, чтобы к адвокатским разглагольствованиям прислушались. Разбираться, мол, с Семеном надо, как с мелким хулиганом, и ничего больше. А чтобы в грязь лицом не ударить, так дело повернули, будто у нас в руководстве города есть склонность к «перегибам».
На данную тему была даже статья в газете «Правда», где подробно разъяснялось, что такое воспитание человека нового общества и чем оно отличается от борьбы с контрреволюцией. Товарища Ежова, что ли в тот момент из руководства убрали, точно не помню, но вышло как бы некоторое послабление установленному порядку.
Процесс быстренько на тормозах спустили, дали Семену, как исправляющемуся хулигану, пустяшный срок и с зачетом отсидки в КПЗ отпустили на поруки трудовой общественности. Он же, подлец, когда его выпустили, еще одну шуточку откинул. Взял, да и заявился к партийцу в дом для проживания. Теперь, говорит, я у тебя навечно прописан, чего бы ни случилось – так советский суд постановил, чтоб для твоей партийной совести был я постоянным укором и напоминанием. А спать буду вместе с твоей законной супругой, чтобы привить тебе чувство коллективизма и ответственности. Тот, нормальное дело, взбеленился, рукам волю дал, и баба его тоже ввязалась. Такой сыр-бор начался, только держись. Соседи из вредности милицию вызвали, ну, те их, конечно, повязали и в кутузку.
Наутро должно было опять разбирательство состояться, но Семен тут вновь учудил – взял, да и помер прямо в камере, где его с партийцем вместе заперли.
Все это выглядело очень подозрительно. По городу сразу слухи поползли: задушил, мол, партиец Семена. Знамений всякого рода ждали.
Когда же Семена хоронили, то тот врач – еврей-обличитель, увидел на нем венец из терниев и пламени, после чего совсем рассудком помутился. Нашел какого-то попа из запрещенной властями «катакомбной Церкви»[24] и принял у него вместе со всей семьей своей крещение. А как только отошел от купели, так сразу и заговорил. Чистой воды мистика.
Что мы называем мистическим? – Мы называем им прежде всего неясное; но такое – в чем мы чувствуем глубину, хотя и не можем ее ни доказать, ни исследовать; далее, мистическим мы называем то, в чем подозреваем отблеск, косой, преломившийся луч Божеского; и, наконец, то, в чем отгадываем первостихийное, первозданное по отношению ко всем вещам[25].
На могиле же Семена-юродивого чудеса исцеления начались, и народ туда валом повалил. Пришлось властям кладбище закрыть, благо, что оно уже полузаброшенное было, а потом и вовсе снести. И построили на этом месте молокозавод. Продукция на заводе известная, высший класс, за творожком то нашим люди аж из самой Москвы приезжают!
Улыбнувшись чему-то, Иван Федорович добавил примирительным тоном, глядя в мою сторону:
– Потому-то я и советовал вам в частном секторе творог не покупать. Марьямовна, к примеру, ой, как хитра будет, все молоко у нее отстойное, а значит и творог тощий.
Затем, со значением покашляв, обратился к Валерию Силаевичу:
– Ну, и каково ваше мнение будет? Ведь в деле этом явно нечистый примешался, иначе не объяснишь. Какие люди тут, на поселке, не живали – маршал Блюхер, например, а никто из мясорубки той целехонек не выскочил, а юродивый наш запросто! Еврея – того самого, что от Семена заразившись, в религию ударился, уже после войны, когда он с фронта пришел и хотел было в попы податься, в пять минут замели. Сначала сделали обыск и в подвале у него нашли сионистский радиопередатчик. Это-то я сам видел, меня в понятые приглашали, когда обыск у него делали.
С тех пор он и сгинул, ни слуху о нем ни духу не было, думали, получил наконец по заслугам. Так нет же, черт своего брата не оставит! Натыкаюсь я на него как-то. Идет себе в рясе, нос за километр торчит, очечки поблескивают, а сам народу встречному хитро улыбается, гад.
23
«Опиумный мальчик» – т. е. ребенок, одурманенный религиозными предрассудками, выражение, связанное с известным высказыванием Ленина «Религия есть опиум для народа».
24
«Катакомбная церковь» – самоназвание верующих русской православной церкви, не признававших соглашательскую политику церковной иерархии по отношению к большевикам. Подвергаясь жестоким репрессиям со стороны властей, верующие осуществляли свое христианское служение в глубоком подполье, что сопереживалось ими как продолжение подвига первых христиан, укрывавшихся от гонений римских властей в катакомбах.
25