Придя на другой день в районный Дом культуры, он удивился, когда увидел, что Петр Спина уже ждал его.
Они посидели и начали играть. У Петра лицо бледное, измятое, он через минуту бегает пить воду, кашляет и проклинает вчерашний день. Через десять минут Дадуля берет у него ферзя и ладью.
— Почему ты берешь? — спрашивает Спина.
— Мы, брат, пили вместе, а здесь игра, спортивная честь, — отвечает громко Дадуля.
— Извини, Захар, но почему ты берешь?
— Она под срубом давно стоит.
— Ферзя?
— Она, конечно.
— Что ж, по-твоему, я подвинул пешку? Ты сам ее поставил под сруб.
— Извини, не может быть.
Дадуля обижается, встает и делает вид, что хочет уйти.
— Извини, извини меня, — шепчет Спина. — Ты выиграл. У меня голова чертовски болит.
— Хорошо, извиню, но в последний раз, — соглашается Дадуля.
Спина принес кружку холодной воды и теперь пьет. Через минуту он кричит:
— Стой, как здесь слон оказался?
— А я почем знаю, — ухмыляется Дадуля, — он давно там.
— Как там? Почему?
— Дурья твоя башка, — горячится Дадуля, — ты сам ставишь, а потом кричишь.
Сидящие, кроме них, смотрят на Дадулю, Скорсоков поднимает руки и просит не шуметь. Куфикова жмет на кнопку, и звонок негодует, гремит что есть мочи. Дадуля, видя, что Петр Спина сконфужен, сломлен и ничего не понимает, повышает голос и почти кричит:
— Пришел пьяным сюда, а теперь меня обвиняет. Это не игра! Это не честно! Не вижу организации!
Скорсоков подходит к Петру Бонифатьевичу и нюхает.
— Да, это пахнет, — растерянно разводит он руками. Спина совсем сконфужен, машет руками и говорит:
— Хорошо, извините, я ошибаюсь. Но мне кажется, что, впрочем… но я не знаю, наверно, я виноват.
Он машет рукой и уходит.
— Тоже мне ракета! — кричит Дадуля, топает ногой, и на его лице неподдельное негодование. — Дают мне с кем играть. Мне нужен игрок, чтоб с понятием был, образованный! А тут мушка, комар, черт знает что.
Он поднимает на Скорсокова негодующие глаза и еще раз капризно топает.
— Да, это, — бормочет Скорсоков, — но ничего, три очка твои. Так что ты преотлично сыграл. Молодец!
Куфикова опять жмет на кнопку звонка.
— Кац! — кричит Скорсоков на звонок.
Пока не кончилась игра, Дадуля ходил по залу и негодовал. А вечером, когда игра закончилась. Скорсоков шепнул Дадуле:
— Недосягаем ты, понимаешь! Молодец. Мерси, как говорят турки!
Уже поздно вечером Скорсоков объявил победителя: наградил Дадулю ружьем центрального боя. Потом принесли красное сукно, застлали стол, поставили на сукно графин со стаканом, и Скорсоков произнес страстную речь.
Он дал краткий исторический обзор развития человечества с первобытных времен и до нашего времени и закончил словами:
— Слава Дадуле! Как говорил Юлий Цезарь, мерси, человече!
Под конец он махнул рукой, и Куфикова нажала на кнопку звонка.
Под грохот звонка все начали расходиться.
1967
НА МАЛЕНЬКОЙ ПЛАНЕТЕ
У девятиэтажных блочных домов ютятся деревянные домики. Они с некоторым удивлением взирают на выстроенных кооперативных гигантов и в растерянности от такого соседства.
Тихо на улице, жарко. Пропылившая утром машина на весь день оставила запах бензина и пыли. Через двор начинается Москва, а здесь деревня…
Подле резного длинного домика сидят друзья — пенсионеры — и смотрят на улицу. Изредка они вздыхают, подносят ко рту соленые морщинистые огурцы, но не едят.
Хозяин дома Иван Лымарь уходит в сарай, а его друг Тихон Лепов смотрит ему вслед и тоже встает. Пока нет Лымаря, он надевает очки и делает рукой козырек, чтобы посмотреть на солнце. В это время на реке, что протекает за огородом, пронзительно ревет баржа. Лепов качает головой и говорит:
— Ре-ву-ун.
Затем протирает очки и опять глядит на солнце, небо и одобрительно качает головой. Ему нравится тепло, тишина. В миро уютно и во всем чувствуется мудрое спокойствие, и отчего-то ему радостно. Подносит ко рту огурец, удивленно смотрит на него, будто видит впервые, неожиданно для себя кладет в рот и, похрустывая, жует. Он давно сидит у своего друга. Обо всем уже, кажется, переговорено и расспрошено. Лепову думается, когда смотрит вокруг, что его мысли такие же сегодня светлые, длинные и тонкие, как лучи солнца. Он чувствует, как лучи тихонько касаются лица, ползут, заглядывая в морщины, и зажмуривает глаза от удовольствия.