— Цапля, — неожиданно сказал охранник, вспомнив, как однажды шоферы дразнили этим словом Дарина и как он злился на них.
— Что-о! — взревел Дарин и ринулся к охраннику. Панкрат бросился прочь.
— Черт бы вас побрал, тут тошно, а они как дураки, как дети! — крикнул Николай. — Дарин, не прыгай!
— Но, но! — огрызнулся Дарин. — Я здесь уже много работаю, не как некоторые, которые не могут вовремя вывернуть баранку. Нужно переждать этот снежный концерт для пурги с оркестром. У нас одно средство. Есть такая книжка немецкого поэта «Фауст». В ней сказано, что гений — это терпение. Надо терпеть, тогда и мы станем гениями.
— Как, где терпеть? — удивился Николай, оглядываясь. — Здесь? Может быть, гений и сможет, но мы-то замерзнем.
Охранник ходил вокруг машины, взмахивая руками, словно пытался взлететь. Воздух вновь пожелтел. Смутно обрисовывались близкие скалы, ущелье, поросшее кустарником. Горы были старые, повсюду торчали обломки обветренных скал, кое-где чернели глубокие трещины. Казалось, что кто-то давно разрушил здесь бывшее поселение, разбросал обломки жилищ, и среди этих обломков, среди разрушенного и давно покинутого людьми мира, подсвеченного зыбким желтым светом, оказалось трое людей.
— Пойдемте по хребту домой? — предложил Николай. — Я уже замерз. Ну и попали к черту в котел! Тьфу!
— Коля, я давно замерз, — проговорил охранник. Он уже не бегал вокруг машины в надежде согреться, а закутавшись в брезент, которым укрывали руду, стоял возле Николая. Николай разрезал брезент на три части, дал каждому по куску, и они пошли, прикрываясь им от ветра. На хребтине ветер был такой сильный, что вынудил их остановиться у первой же скалы.
— Коля, а как унесут? — спросил Панкрат.
— Что унесут?
— Машину украдут если?
— Слушай, Тульская область, не говори при мне такие вещи, — сказал Дарин. — Здесь тебя с твоими потрохами никто не возьмет, кругом честные люди. Урони ружье, оно сто лет пролежит, и ни один казах не возьмет его. Понял? Давайте лучше распалим костер? Николай, чего ты молчишь?
— Я думаю.
— Думать надо было раньше, на то извилины, чтоб думать. Или их у тебя нет? Я и забыл, — засмеялся Дарин. — Все ребята проскочили, а перед тобою дверка захлопнулась. Не та фортуна попалась. Я второй рейс сделал, поэтому застрял, а ты по первому еще был.
— Молчи, — проговорил Николай. — Надоел ты, горлопан. Костер лучше разведи.
— Где развести? — спросил Дарин.
— В валенке, — разозлился Николай. — Есть у тебя валенок или ты босиком ходишь по снегу?
— Идея! — воскликнул Дарин. — А ну, охранниковская крыса, снимай валенок свой, разведем костер?
— Слушай, Дарин, что ты прилип к Панкрату? Слушай, Толька, перестань.
Отдыхать сели под разрушенной скалой, сильно наметала пурга. Скалы были в птичьем помете.
— Кекелеки, заразы, — определил Панкрат и чему-то радостно засмеялся. — Маленькие, а живут в горах. Чего их тут, чертяков, носит? Слабшее человека, а гляди, в лютую погоду не помирают? Живут! Вот заразы, живут! — И Панкрат рассмеялся. Он держался подле Николая, подчеркнуто избегая соседства с Дариным.
Вскоре встали и пошли. Хребет с небольшими выступами скал вился и вился, поднимаясь выше и выше. Прыгая через очередную щель, Дарин поскользнулся и упал на колени, схватился за камни, содрав при этом кожу на руках.
— Ушибся? — спросил растерянно Николай. — Осторожно. Нести тебя некому.
— Нет, с чего бы это, — ответил Дарин, закусывая губы от боли. — Не ушибся.
Скала, под которой снова остановились, была небольшой. Столетиями обдували ее ветры. Острая вершина, подточенная временем, упала на выступ, образовав что-то вроде навеса, прикрытого с боков, точно стенами, тоненькими, хрупкими камнями. Люди зашли под навес, прижались друг, к другу, пытаясь согреться. Ветер свистел в скалах. Свист становился все сильней, все пронзительней и вскоре стал настолько сильным, что пришлось заткнуть уши. Казалось, где-то рядом находился человек и, засунув в рот три пальца, свистел изо всех сил.
— Коля, что это такое? — тихо спросил Панкрат.
— Это тебе не Соловей-разбойник, ему далеко до такого свиста, — отвечал Дарин, пытаясь вытащить из пачки непослушными пальцами сигаретку. — Это тебе не Тула, как засвищет, как черт. Иной раз такой свист ветер поднимет, что скалы не выдерживают и рушатся прямо на тебя. А вместо тебя остается мокрое место, а это мокрое место держится недолго на Памирских отрогах.
— Нигде такого ветра не встречал, — подтвердил Николай.