— Бывает, — подтвердил Панкрат, подкладывая в костер хворосту. — Мал мала меньше бывает. Я сам, поди, рос таким манером. Раньше тебя родился, а рос таким же точно манером. Одиннадцать детенышей, а жить надо.
— Я к деньгам легко отношусь, — сказал Дарин. — Что это вы — деньги, деньги, плевал я на них, на ваши деньги! На ваши дурацкие деньги!
— Я в твои-то годы, Толенька, копеечку приучен был ценить, — протянул осуждающе Панкрат. — Я все прятал потихонечку, знал, что жизнючка все спросит. Мало что случится с ей? Я в девять лет промышлял рыбку для семьи. Жизнючка, что крутой кипяток, обожжешься. Я копейку прятал.
— А я вот ничего не прятал, — покачал головой Дарин. — У нас в общежитии деньги у всех в тумбочках лежат. У меня сейчас там лежит сто рублей. Надо тебе если, возьми деньги мои. Не обеднею.
— Ну тебе ловчее видать, — встал Панкрат. — Воля твоя. Мой указ тебе не приказ. Я даже не мечтал стать инженером, а он, смотри, с рук вон. Ай-яй-яй! Ну как такое можно допустить?
— Кому это нужно? — спросил громко Дарин. — Кому? Домкратик, ты ничего в жизни не сечешь, ничегошеньки. Чудак человек! Человек должен сам решать, что делать, как быть, а не жизнь за тебя, понял? Жизнь заставляет, но жизнь-то кто делает? Серые вы мои люди! — воскликнул Дарин и привстал. — Че-ло-век! Что вам надо? Он все-таки центр жизни. Чудаки вы! Да ну вас к черту! — закричал Дарин. — Чудила! И ты, Панкрат, чудило-кадило! Все вы ненормальные! — Дарин забегал по пещере, и от его топота загухало по камням эхо, зашуршало, порхая под низкими каменными сводами. Он схватил Панкрата и закружил его в каком-то нелепом танце. — Домкратушка! — закричал он. — Мы с тобой шкелеты! Мы с тобой сущие дикари, голодные и оборванные! В горах диких, в пещере дикой, и если сейчас где-то взорвется водородная бомба, то мы и знать об этом не будем! Не будем даже знать, что никто, кроме нас, не остался в живых! Вот в какой мы мир попали!
Дарин обнял Панкрата покрепче, чтобы не упасть, и вдруг перестал прыгать.
— Слушай, слушай, Домкрат, что это тут у тебя на поясе? — спросил он дрогнувшим голосом, не отпуская вырывавшегося Панкрата и шаря у него под телогрейкой сзади. — Слушай, да это ж кобура? Откуда? Слушай, да что это у тебя?
Дарин повозился, отпихнул Панкрата, повернул спиной к себе, расстегнул кобуру и вытащил… пистолет. У Дарина побелело лицо, побелели губы. Не успел Николай опомниться, как Дарин вскинул руку — и жутко хлопнул выстрел. Дарин сам не ожидал выстрела и присел, оглянувшись на Панкрата. Побежал-покатился по пещере звук.
— Это что?! — закричал Дарин. — Что это такое? Крыса, говори! Убью идиота! Где взял, говори, а то убью?
Дарин прицелился в Панкрата. Панкрат для верности упал. Снова раздался выстрел. Дарин схватил Панкрата за грудь и перевернул на спину.
— Где взял пистолет, говори! — жутким голосом закричал Дарин и снова выстрелил вверх. — Говори?! Убью!
Панкрат обхватил голову руками. Он ждал, что вот-вот в него угодит пуля, и мысленно уже распрощался с жизнью.
— Толенька, все, все расскажу, — говорил охранник тихо, шепотом, потеряв от страха голос. — Толенька, все расскажу. Господи, сохрани, господи, упаси…
Панкрат говорил шепотом, а Дарин все спрашивал и спрашивал и не слышал, что ему отвечал Панкрат, призывавший не допустить смертоубийства. Дарин с силой бросил пистолет на камни. Из камня брызнули искры. Пистолет, когда его бросили, вдруг выстрелил еще раз, подскочил, лязгнул на камнях, снова выстрелил, а Дарин на миг застыл на месте, потом схватился за ногу…
Когда Дарин стрелял, Николай побоялся подходить. Он увидел, как упал Панкрат, потом Дарин. И ничего не понимал. Когда от очередного выстрела пуля, срикошетив о камень, визжала, он втягивал голову в плечи. Только что говорили, смеялись…
— Коля, что это такое? — со стоном приподнялся Панкрат. — Что это, что это?..
Николай не слышал, что говорил Панкрат. Только что хохотал, прыгал Дарин, и вдруг все это. Николай опешил. Панкрат подошел к Николаю.
— Коля, защити! — попросил он, опускаясь рядом. — Убьет. Меня нельзя убивать, Коля. Он все патроны пострелял. Что я теперь буду делать, скажи мне, Коля? Это и меня, как Дмитрия Бочкова, под арест возьмут, Коля? Меня допрашивали, а теперь что, теперь совсем? Теперь совсем поганое у меня дело, Коля?
— Откуда у тебя пистолет? — спросил Николай, беря себя в руки и стараясь успокоиться, подошел к постанывающему Дарину, ощупал его и, не найдя на теле ран, заглянул в лицо. Лицо его было совсем бледное, и только глаза налились кровью. Он весь был вымазан в глине.