Долго сидел и что-то искал в памяти, но то, что нужно было, пока не приходило в голову. После обеда к нему заходила девочка, которую он хотел писать, и садилась рядом с ним. Он гладил ее по голове, и они смотрели на небо.
Однажды они сидели так и вдруг увидели, как низко над крышами летела ласточка. Она быстро махала крыльями и рассказывала всем встречным, что задержалась потому, что помогала лечить маленького воробья, но теперь он выздоровел, и она летит в Индию, где жарко так, что камни трескаются, и что там у нее, в старом разрушенном храме, есть домик.
— Кря-кря-кряк, жарко, красиво там, — буркнула, не подняв голову, белая породистая утка из соседнего колхоза, случайно оказавшаяся в этой деревне.
Утка в разговоре старалась подражать птичнице, поэтому после каждого слова делала большие паузы.
— Ласточка! — крикнула девочка. — Ты прилетишь?
Ласточка пролетела над домом художника, весело щебеча; ей так нравилось здесь, что если бы не зима, она никогда бы не улетела.
— Прилечу! — крикнула она девочке и, поднявшись высоко, направилась вслед за клином гусей.
— Ласточки всегда черные? — спросила девочка.
— Всегда, — ответил художник, видавший только черных ласточек. — Они приносят только счастье.
— Если бы они жили зимой здесь, они стали белые, — серьезно добавила девочка. — Как я люблю белых ласточек. И черных. Но во сне я вижу только белых. Много белых ласточек. Так красиво. А сверху синее небо. Учительница говорит, что белых ласточек нет. Я не верю. Я же вижу их во сне, — значит, есть. Раз видишь, то есть. Правда?
Художник страдал бессонницей, а если и спал, то видел одни кошмары. Он не хотел говорить девочке, что есть и плохие сны, задумчиво смотрел на небо и видел, как меняются краски, как от низких туч горизонт становится плоским. Наблюдая каждый день это, он не переставал удивляться. Девочка молчала, она слушала, как сосны рассказывают друг другу о лучах солнца, которые любили играть летом с иглами, о тончайшей паутинке, красиво висящей между деревьями, о густом запахе зелени, о множестве птичек и зверей, и гадала, какие из них поселятся в следующем году в этих местах.
Иногда деревья начинали шевелить ветвями — когда на них налетал ветер, считавший, что он на то и существует, чтобы налетать внезапно.
— Куда лесник смотрит? — возмущался ветер. — Вас нужно заставить молчать! Возись с вами.
И он задувал посильнее; с сосен летели иглы, трещали слабые ветки, но те, что посильнее, упирались ветру в грудь и не давали ему обижать слабых.
— Нет у вас начальства, — задыхался ветер, слабея. — Оно бы вас в цепи заковало!
Он затихал, прятался за старую мельницу, заигрывая с ней, отчего та весело махала крыльями. Ветер ждал момента, чтобы вновь налететь на лес.
Художник рассказывал девочке о старых временах, когда на месте деревни было небольшое укрепление, как это укрепление сожгли татары и как героически дрались здесь люди.
Девочка слушала, и изредка из ее больших глаз выкатывалась блестящая слеза и, укоризненно посмотрев на художника, срывалась вниз. Художник смолкал, а девочка просила, чтобы он еще рассказал.
Уже было полутемно. Художник вошел в дом, сел за мольберт и попросил девочку подержать деревянный кубок.
— Из такого кубка пил вино царь Петр, — сказал художник.
Девочка взяла огромный деревянный кубок с короткой ручкой и стала так, как просил художник.
— Я не знаю, — продолжал художник, — возможно, я тебя напишу не так, как хотел раньше. Нужно же показать, что в наше время есть спутники, ракеты. Понимаешь?
— Ага, — ответила девочка, — только чтобы и белые ласточки были. А то больше снов не будет. И еще появится бог.
— Ты разве веришь в бога? — удивился художник и быстро делал какие-то штрихи на холсте.
— Учительница сказала, что бога нет и в него верить нельзя, потому что он злой, — ответила девочка.
У девочки была хорошая память, и она могла слово в слово передать все, что говорила учительница в их первом классе.
Художник писал, уже не глядя на девочку. Она хотела посмотреть, что у него получилось.
Ей было особенно интересно еще и потому, что стало темно; художник прикрыл холст и сказал, что они завтра вместе посмотрят, а сейчас он ее проводит домой.
— А нельзя? — попросила девочка.
— Ты знаешь, что я от тебя ничего не скрываю, — ответил он. — Завтра посмотрим вместе. Будешь идти в школу, заходи.
Были большими друзьями — художник и девочка. Они вышли.