Студенческие горы
1959 году я более или менее удачно завершил учебу в средней школе. Менее – поскольку, сдав все выпускные экзамены на «отлично», умудрился получить трояк по химии, что лишило меня потенциальной надежды получить серебряную медаль. Впрочем, мой друг Валерий Штейнбах вообще завалил ее. Сейчас нашей, давно уже почившей химичке, наверное, было бы неловко: что ж она так обошлась с в будущем весьма незаурядными учениками. Валера уже давно доктор наук и профессор, журналист и писатель (издал на сегодняшний день около пятидесяти книг), крупный издатель, опубликовавший и моего «Петуха» (а так хочется надеяться, что, если я осилю и этот опус, хотя вряд ли, то он издаст и его). Ну да ладно, вернемся к моей «матерной альме» (она же альма-матер).
МГИМО в те времена представлял собой весьма скромный по количеству учащихся ВУЗ, абсолютно не сравнимый с нынешним монстром. Было в нем всего два факультета: международных и международно-экономических отношений, на каждом курсе которых училось где-то около двухсот человек, включая иностранцев. Основной состав абитуриентов, а затем и студентов, составляла молодежь, прошедшая армию или производство. Школьников было меньшинство, а большую часть из них составляли выпускники спецшкол с языковым уклоном, в основном с английским языком. На факультете международных отношений было два отделения: западное и восточное. В последнее и попадали чаще всего бывшие «спецшкольники» – они уже вполне сносно владели одним языком и принимались осваивать всякие арабские, африканские, азиатские и прочие премудрости. Я в эту категорию не входил и посему был определен на западное отделение во французскую группу. Нас в ней вместе с иностранцами было восемнадцать человек, из них школьников кроме меня лишь еще один – Гена Смаль.
В первые же дни учебы я очутился в знакомой мне атмосфере спортзала. Был приглашен на «смотрины» тренером институтской сборной по баскетболу. Как сейчас помню, что явился я на нее в той самой упомянутой маечке с номером 4 и нашитой над ней капитанской планке. Поставили меня в пару с одним из лучших баскетболистов команды Славой Корзелевым. Поборолся с ним немного, конечно, играл он намного лучше меня, но все же в сборную меня зачислили. И четыре года по пять вечеров в неделю я проводил на баскетбольном поле. Тренировки, товарищеские и официальные игры (случилось даже, что играли как-то раз на Малой арене в Лужниках).
Ну а с тренировками связана одна занимательная история, о которой хотелось бы поведать. На физподготовке мы были разбиты на пары, когда отрабатывали с партнером те или иные упражнения. Было среди них и такое, которое называлось «качать соль» – по очереди закладывали друг друга на спину и, обливаясь потом, приседали, вставали и так до полного изнеможения. Моим партнером по этим забавам был однокурсник болгарин Христо Миладинов. После института я с ним больше не встречался.
И вот прошло более тридцати лет. Будучи директором департамента и членом коллегии МИД, я получал приглашения почти от всех посольств в Москве на приемы по случаю национальных праздников. Правда, ходил на них крайне редко, только к тем странам, которые курировал. Но тут как-то отправился на крупное протокольное мероприятие, видимо, был повод. И вот подходит ко мне человек средних лет (а я и сам был таким) и говорит: «Здравствуй, Юра, как поживаешь?» Причем ни малейшего акцента у него не было, поэтому я был уверен, что это кто-то из наших, о котором я подзабыл. Что-то начал лопотать, типа, мол, припоминаю, но вот не могу сообразить, где мы встречались. И слышу в ответ: «Ну, а как «соль качали» помнишь?» Тут уж я ахнул: «Христо, дорогой, сколько лет, сколько зим!» Обнялись, по-рассказывали друг другу вкратце о своих хождениях по дипломатическим стежкам. Христо Миладинов в это время был послом Болгарии в России, а до этого заместителем министра. Договорились встретиться, но вскоре после этого я уехал в Югославию, так что – не привелось.
Следующим памятным событием, случившимся на первом курсе, стала одна прискорбная история, которая тоже будет иметь сквозной характер. Отец был в командировке в Австрии во время визита туда Хрущева. Ну, и как положено было в те времена, привез «из-за бугра» подарочки и сувениры домочадцам. Мне достались шикарные ботинки и несколько мелочей, включая три брелка для ключей (тогда у нас это были диковинки). Один из них представлял собой колоду карт размером примерно сантиметр на полтора в плетеной упаковочке. Остальные я подарил, а этот оставил и таскал его с собой. И вот, представьте себе, следующую картину.