В этот поцелуй он вложил всю свою страсть, весь свой страх, и с трудом сдерживаемую злость, которая и привела его сюда. Они двигались, тесно прижавшись друг к другу, пока она не ощутила за спиной стену. Адам плотнее прижался к ней. Губы его стали требовательнее. Руки ласкали ее тело, а она стонала, не отрывая губ от его рта и не только требуя новых ласк, но и даря ему свои.
Он коснулся рукой по ее шее, по груди, взял в ладонь ее маленькую женственную грудь. Она была такая маленькая, но столь страстная… Джоанна все время что-то шептала, выгибаясь под его рукой. Ее тело, словно раскаленная печка, горело сквозь мокрую одежду, а твердый сосок упирался ему в ладонь.
Адам застонал и глубже проник в ее рот, он не помнил себя, метаясь между рассудком и яростью.
Но ее податливость, ее полное доверие и желание отдаться, наконец, вернули ему разум. Голос рассудка зазвучал громче, предупреждая, что в таком состоянии, если он не отойдет в сторону, то овладеет ею прямо здесь, сейчас же. И хотя она стонала и бормотала, желая отдаться ему, он не мог сделать этого.
Тяжело дыша, он оттолкнул ее от себя. Единственное, что он мог противопоставить ее взгляду, — злость. Злость и сказала свое веское слово.
Когда Адам отошел, Джо опять стало холодно и она съежилась, прислушиваясь к тому, как он ходил в темноте.
Стекло скрипело о металл. Чиркнула спичка, затем загорелось пламя. Острый запах серы, перемешанный с запахом керосина и запах ее собственной тревоги — наполнили комнату, когда он зажег фитиль. Лампа на столе посреди комнаты загорелась. Ее желто-голубое пламя осветило комнату расплывчатым светом… отбрасывая на Адама неясные мечущиеся тени.
Еще минуту назад он был полон нежности, его сильный торс прижимался к ее телу. Он был полон дикого, непреодолимого желания. Но его недавнее напряжение было столь же очевидным, как и нынешняя злость. По спине пробежала дрожь, когда Адам сменив колпак на лампе повернулся к ней и взглянул серо-стальными глазами. Лицо его было столь же каменным, как и профиль, освещенный лампой.
Не зная, чем вызвана перемена, происшедшая в нем, Джо подпрыгнула от неожиданности, когда он швырнул к ее ногам вещевой мешок.
— Я принес сухую одежду, — сказал он так нежно, как неясно тюремщик обращается к узнику. — Переоденься.
Холодная, смущенная, она стояла, пытаясь разобраться в своих мыслях, чтобы понять его побуждения.
Он скрестил руки на груди и смотрел на нее, как на ребенка, которому требуется помощь, пока взгляд его не упал на ее мокрую рубашку с короткими рукавами. Она была смята его руками и, казалось, все еще хранила жар его страсти.
— Адам…
Взгляд его глаз остановил ее, когда, сделав усилие, он перевел взгляд на лицо девушки.
— Переодевайся, малышка. — Скрежещущий звук его голоса заставил ее сердце биться сильнее. — После этой увеселительной прогулки, я не желаю еще нянчиться с маленькой дрянью, которая не в состоянии вовремя вернуться домой и предпочитает промокнуть насквозь.
Устав от столь резкой смены в его настроении, она произнесла с вызовом:
— Вам не нужно ни с кем нянчиться. Я уже сказала вам, что сама могу о себе позаботиться.
— Ну, почему, почему, всякий раз, когда я появляюсь, у тебя все вверх тормашками? Нет, — прорычал он, прежде чем она успела сказать хоть слово, — не желаю ничего слушать. Ничего! — Ярость, грубость сквозили в его словах. — Снимай эту одежду немедленно и не беспокойся. — Улыбка, появившаяся на его губах, была насмешливой. — Твоя добродетель под моей охраной. Я предпочитаю не иметь дело с женщинами. — Пренебрежительно взглянув на нее, он повернулся к огню, забыв о ее существовании.
Но после того, как он ее поцеловал, она уже не собиралась отступать.
— Значит, минуту назад вы прижимали к стене не женщину?
Лишь легкое движение его плеч говорило о том, что он услышал ее слова. Этого было недостаточно:
— Или, — продолжила она, — у вас какое-либо иное объяснение тому, что только что между нами произошло?
Он повернулся к ней лицом. Их взгляды встретились. Керосиновая лампа шипела, пламя из оранжевого становилось белым, а порывы ветра проникали в домик через щели в сосновых стенах.
— Адреналин, — заявил он убежденно, отметая ее слова. — Адреналин — вот что произошло между нами. И не принимай это за что-либо иное.
Это уже было слишком для дня, переполненного несчастьями. Ей было холодно, она дрожала, а боль в руке вновь стала напоминать о себе, ведя ее к обмороку. Она устала от этих скачков в его настроении.