Ты потомственный тракторостроитель и выбрось из головы другой завод, убеждал дед, выслушав Юру.
На мясорубки меня посылают — это вам ясно?! — чуть не взахлеб кричал гот. На мясорубки, а не на тракторы!
А может, пойти все-таки, Юрашик?! просила мать. — И от дома рукой подать, и в одном объединении работать будем, только в разных цехах.
У тебя-то цех, — презрительно скривил губы Юра.
А как же! Нашу больницу цехом здоровья называют. Может, в самом деле начать с ширпотреба, а потом, глядишь, и на тракторы переведут? Мясорубки, они людям тоже нужны, без них котлет не сделаешь, а сам ведь любишь.
Да замолчите вы, надоело! Сказал — больше туда ни ногой, и точка.
Дед переглянулся с Ольгой Александровной, вскинул голову — держи, мол, выше — и миролюбиво сказал:
Пошли ко мне, Юра. Покажу кое-что. Посмотрим, может, и письмишко от Валерки пришло, пора бы. Да и у нас ты не был, с тех пор как ружье мое раскурочили.
Желание хоть заочно пообщаться с Валеркой сбило накал страстей, и Юра стал собираться.
У Архиповых, как и у них дома, вещи стояли на прежних местах и тоже выглядели игрушечными. Только дед, с его небольшим росточком, был здесь на месте, а он — словно Гулливер в лилипутской квартире. Эх, сюда бы еще Валерку.
Прошелся по его комнатке — три шага вдоль, четыре поперек. Одному развернуться негде, а тогда, помнится, втроем свободно размещались.
Вошел Архипов с альбомом в руках. Устроился на тахте.
Садись, деда твоего покажу.
Юра сел рядом и стал рассматривать фотографию на первой странице альбома.
Сразу после записи в народное ополчение заводской фотограф щелкнул. А вот это, — Николай Филиппович показал фотографию на следующей странице, — перед отправкой на фронт.
На первой все разномастно: у каждого свой возраст, рост, одежда, прическа. Только настроение у всех веселое: улыбаются, разговаривают, словно в турпоход собрались.
Уловив его мысли, Архипов подтвердил:
Рады были, что записали в добровольцы: многим ведь в тот день отказали. Да и никто тогда не думал, не гадал, что война долго продлится, столько горя принесет.
Ровный строй, оружие, суровые лица на второй фотографии совершенно изменили тех же самых людей: выстроены по ранжиру, военная форма и наголо остриженные головы под пилотками. Только возрастом и отличаются.
Здесь больше тридцати человек — те, кого из нашего цеха записали.
Николай Филиппович перевернул назад страницу и показал на первую фотографию:
Живы остались двое: я да вот этот. — Его палец остановился на высоком парне без пиджака, в белой рубашке с расстегнутым воротником. — Он инвалидом стал, да и я пулю в грудь получил.
Юрий внимательно рассматривал фотографию, стараясь узнать своего деда и Архипова. Тот наблюдал за ним, усмехаясь уголками губ.
Что ты вое на пожилых смотришь? Мы ведь тогда молодыми были, — засмеялся он.
Юра спохватился и переключился на молодые лица. Своего деда ему, нгно, не найти, но Валеркиного-то должен узнать.
Вот твой дед и мой друг, боец Александр Калинович, — показал ом на парня в фуражке. — А рядом с ним — я.
Архипов был в косоворотке, без пиджака.
Похож? — снова рассмеялся дед.
Юрий только покачал головой, что означало одновременно «нет» и «ну и дела!».
На второй фотографии, в строю, нашел их быстрее.
Юра положил альбом на колени и из вежливости стал перекладывать страницы: не хотелось обижать старика, ушедшего в воспоминания и пытавшегося втолковать ему, кто есть кто. Но он не очень-то разбирался в свояках и шуринах. Уловил только, что из тех, кто до горок первого жив был, всех, кроме Николая Филипповича, унесла война.
Вы знаете, как погиб мой дед? — спросил Юра. — И почему бабушка, когда жива была, говорила, что пропал без вести?
Архипов поднялся с тахты, прошел к окну, отодвинул занавеску и долго смотрел на улицу. Потом, не оборачиваясь, глухо заговорил:
Мы с Сашей служили в одном отделении. Он пулеметчиком при Максиме», вторым номером у него был парень, видать, с юга. Имя у него заковыристое, так мы для простоты Аликом звали.
В середине июля наша дивизия заняла рубеж на Новгородчине, на дальних подступах к Ленинграду. Окопались и рассчитывали здесь дать первое сражение. И дали. Десятого августа враг навалился вовсю. Только успеем отбить атаку, как снова утюжат землю танки, поднимаются за ними автоматчики. Кстати: знаешь, как фашисты нас называли?
Как? — откликнулся Юра.
Охраной ленинградских заводов. Сражались мы отчаянно, зная, что закрываем собою путь к городу. Однако слишком неравные были силы. Батальону пришлось отходить, иначе попали бы в окружение. А чтобы отойти, надо оторваться от противника.