Надя, Николай Филиппович, Максименко и Белов, как только хватились, что Юра исчез, бросились следом, надеясь догнать по дороге. Но опоздали.
В темноте подъезда наткнулись на потерявшего сознание Юру.
Максименко посветил огоньком зажигалки. В глаза бросилось избитое лицо.
Николай Филиппович позвонил в ближайшую квартиру. Как только дверь открылась, отрывисто спросил:
— Телефон есть?
И исчез.
Надя присела на корточки, приложила ухо к Юриной груди. Удары сердца не были слышны, но она ощутила, как чуть заметно поднимается и опускается грудь.
Олег Викторович нагнулся, раскрыл валявшийся около Юры бумажник. Пусто. И, видимо от злости, на мелкие куски разорвано с таким трудом доставшееся удостоверение водителя трактора.
Вернулся Николай Филиппович.
— Сейчас придет «скорая».
— Ольга Александровна дома? — спросил Максименко.
— Дежурит, — ответила Надя и сама удивилась сухости своего тона, как и той деловитости, с какой прикладывала носовой платок к кровоточащей ссадине на Юриной щеке.
Бригада «Скорой помощи» уложила Юру на носилки и вкатила в салон машины. Врач сел около него. Наде, попросившей взять ее, указал на место рядом с водителем и распорядился:
— В заводскую.
— Поехали, — ни к кому не обращаясь, сказал Николай Филиппович, и все направились к троллейбусной остановке.
В приемном покое их встретила Надя и на молчаливый вопрос ответила:
— Взяли в операционную. У него еще ножевое ранение.
— Ольга Александровна видела? — спросил Максименко.
— Да, ушла с каталкой.
Больше говорить не о чем. Устроились в креслах вдоль стены. Максименко не мог простить себе, что прозевал парня, а Надя не испытывала ничего, кроме ощущения пустоты.
Часа через полтора по лестнице спустилась Ольга Александровна в медицинском халате и белой шапочке с аккуратно заправленными под нее волосами. Бесстрастно, будто о чужом, сказала:
— Повреждено правое легкое, возможно сотрясение головного мозга. Еще без сознания.
И только когда Надя, захлебываясь слезами, кинулась ей на шею, профессиональная выдержка изменила Юриной матери.
Благодаря строгостям, установленным в больнице, да контролю мамы и Нади посетителей к Юре не пропускали, и он гадал, кто сумеет прорваться первым. И уж никак не ожидал, что им окажется…
Надя слышала, как открылась дверь в палату, но не обратила внимания, решив, что вошел кто-то из медперсонала или больных. И только по побледневшему лицу Юры и его попытке подняться поняла, что пошедший вызвал его беспокойство.
Придержав Юру, она обернулась и, подавив вспышку гнева, поздоровалась с Артемьевым, который два дня назад допрашивал ее.
Уступив следователю место, Надя устроилась по другую сторону кровати, недоумевая в душе, что может дать этот приход.
Появление работников милиции в травматологическом отделении не такое уж редкое явление, однако ходячие больные моментально отложили шахматную баталию и повернули головы к Юриной кровати.
— Мне дали всего пять минут, — начал Артемьев, — и поэтому сегодня главное, а подробности в другой раз.
Следователь так мало внешне изменился, что только боль да иная обстановка напоминали Юрию, что это происходит не тогда, а почти пять лет спустя, и он теперь не обвиняемый, а потерпевший.
— Мне в первую очередь нужны фамилии тех троих, что встретили тебя с Надей третьего марта, — продолжал Артемьев. — Ты их знаешь?
Юрий прикрыл глаза.
— Назовешь?
Юра в упор смотрел на следователя. Хорошо сказать «назовешь», и как, когда из горла вырывается только хрип, которым он иногда, забывшись, пугает своих сиделок и соседей по палате.
Следователь спохватился.
— Ты согласен их назвать? — иначе сформулировал он вопрос.
Юра облегченно закрыл глаза.
— «Бугор» — это Филипчук?
Опять опущены веки.
— Двое других освободились вместе с тобой?
Глаза открыты.
— Позже?
Юра продолжал смотреть на следователя.
Значит, раньше?
Юра устало прикрыл глаза.
Попробуем угадать. Иванов, Петров, Сидоров, Фёдоров…
Названы десятки фамилий, а Юра не закрывает глаза. Лечащий врач, вошедший в палату, прервал допрос, сел на место Артемьева, посчитал пульс и, обернувшись, сказал:
На сегодня все. В следующий раз — только после телефонной договоренности.
Артемьев попрощался, сделал Наде знак рукой, чтобы вышла, и стал инструктировать прямо в коридоре: