Первым делом заглянул в ящики. Там оказались крупные коричневатые таблетки. Видно, корм. Прихватив несколько штук, подошел к самой воде. Ничего не разглядеть. Но стоило кинуть корм, как заблестело серебро, рыбы его быстро подхватили. Вторая- таблетка — и та же картина.
«Если Петька и соврал, то только в размере», — убедился Миша.
Занимаясь подкармливанием, не забывал главного и все время посматривал вокруг.
Убедившись, что он один, вернулся за удочкой и, подойдя к берегу, накинул. Поплавок здесь без надобности. Сразу потянул леску назад и вытащил двух карпов. На ладонь не клал, не любовался ими, а, быстро сняв с крючков, засунул в сумку.
Не поправляя червей, забросил снова и опять вытащил двух. Правда, один в воздухе сорвался и бултыхнулся обратно в воду.
Следующий попался вообще на дурачка: соблазнился малюсеньким остатком червяка, что прикрывал жало крючка. Мишка оставил удочку у пруда и, пригибаясь с сумкой в руке, побежал *к своему дереву. Высыпал на землю двенадцать рублей — арифметика для человека с восьмиклассным образованием не сложная, — прикрыл прошлогодними листьями, достал из банки червей, огляделся и снова метнулся к берегу. Лихорадочно озираясь по сторонам, вздрагивая от каждого звука, смахивая со лба бисеринки пота, насадил червей и снова начал промышлять.
Горка из карпов росла, но радости не доставляла. Не было волнующего азарта, как на озере, когда поплавок начинал играть.
На «тридцати шести рублях», когда рубашка прилипла к лопаткам, остановился. Смотав удочку, кое-как запихал рыбу в сумку, прикрыл сверху мхом, зарыл в землю окурок папиросы и углубился в лес.
Вернувшись домой, закрылся изнутри, задернул занавески и только после этого осмелился высыпать «улов» в таз. Карпы были небольшие, граммов по двести — триста, но толстенькие, и окушок с ершом ни в какое сравнение с ними не шли.
Достав острый нож и доску, принялся чистить и потрошить карпов. Без чешуи, голов и хвостов, со вспоротым брюхом они выглядели совсем мелкими.
Мише отчего-то стало жаль самого себя. И не потому, что игра не стоила свеч, а просто месть его Максименко выглядела такой же мелкой, как эти рыбешки. Сейчас он на пруд не пошел бы.
И вдруг осенила мысль сделать доброе дело. Он выбрал из еще неочищенной рыбы двух карпов покрупнее, завернул в газету и пошел к бабке Аринушке, на ходу придумывая, что сказать.
Миша постучал в дверь, старуха оторвалась от плиты, крикнула:
Входите, не заперто!
Как только Миша переступил порог, ее лицо засветилось.
Здравствуй, соседушка, редкий гость, проходи, садись за стол, обедать будем. Каким ветром в рабочее время занесло?
Здравствуйте, бабушка Аринушка. Меня бригадир премировал выходным днем, поэтому с утра рыбачил, а сейчас меня встретил на улице председатель колхоза, просил карпов вам передать.
И он положил пакет на стол.
Спасибо и тебе, и ему, не забывает. Ну, давай мой руки и садись обедать.
Нот, бабушка Аринушка, спасибо. Побегу уху готовить.
— Ловил-то с берега али с лодки?
С берега, бабушка Аринушка. Где лодку здесь взять?
— Да, лодок в Болотке не стало, верно. А раньше, бывало… Но на том берегу есть. Ты вот что, Мишутка. Я видала, школьники на моторке нынче приплыли. Как обратно поплывут, садись с ними. В деревне найди старика Митрофана Егоровича. У него две лодки. Одну пусть вам даст.
— Даст ли? — с сомнением покачал головой Суворов.
— Даст. Скажи, Арина велела, — строго наказала та.
Миша заспешил домой, а то не ровен час, свои нагрянут.
Только когда последний карп лишился украшавшей его чешуи, к Мише вернулись покой и радостное настроение от предвкушения, как округлятся глаза Олега Викторовича и Юрки при виде кипящей ухи.
Окунь и ерш отняли куда больше времени. Такого труда они явно не стоили, и он давно бы бросил их чистить — потеря не велика, — если бы не отведенная им роль.
Рыба была уже опущена в кипящую воду, когда послышались голоса школьников, спускавшихся мимо их дома к лодке.
— Вась, подожди меня, я с вами! — распахнув окно, крикнул он.
— Давай быстрее.
Сдвинув кастрюлю с огня — и так дойдет, — накинул куртку и побежал к озеру.
— Ну как успехи? — спросил Василий.
— Жаль, вы торопитесь, а то бы дал попробовать ухи.
— Да ну?
— Вот тебе и «ну».
— А что поймал? — спросил Петя, подозрительно поглядывая на Суворова.