— Правильно. Два семидесятишестимиллиметровых орудия. А в болото — это зря.
— Сломанные были, — уточнила бабка Аринушка.
— Разбитые, — поправил Максименко.
— Не огорчайтесь, Федор Васильевич. Мы их достанем, — заверил Миша.
— И придадим прежний вид, — пообещал Алексеев. — Поставим на то же место как памятник, выбьем имена всех артиллеристов и напишем, что здесь насмерть, до последнего снаряда дралась с немецко-фашистскими захватчиками батарея народного ополчения тракторного завода.
— Верно, ни одного снаряда не осталось, саперы искали, — подтвердила бабка Аринушка.
— По другую сторону дороги какой-то старинный дом стоял и кладбище недалеко, — включился в разговор Архипов. — Мы с Сашей и Аликом в склепе оборудовали пулеметную точку.
— Это не там ребятишки нашли пулемет и два скелета? — сказал стоявший неподалеку колхозник.
— Там, — подтвердила бабка Аринушка. — В родовом склепе бывшего помещика.
— Наши? — Федор Васильевич вопросительно посмотрел на Николая Филипповича.
— Подожди, — остановил тот, чувствуя, как от волнения кровь приливает к лицу.
К ним подошла старшая пионервожатая школы.
— Пулемет «максим»…
— Как в «Чапаеве», — уточнил один из мальчиков.
— …выставлен в школьном музее. В одной гильзе нашли записку. Она тоже в музее.
— Что в ней? — еле справляясь с голосом, спросил Архипов.
— Я помню дословно. — И пионервожатая прочитала на память: — «Друзья! Только что Коля поджег танк. Одно орудие разбито. Посылаю Колю, чтоб вынес, если кто жив. Памятником артиллеристам — горящие танки. Убит Алик. Остался с последней лентой. Пока есть патроны, они не пройдут. Прощайте, товарищи! Окружен. Сражаюсь. Позаботьтесь о жене Маше, дочери Аленке…»
Ольга Александровна покачнулась и облокотилась на сына.
Юра поддержал мать и с уважением посмотрел на Николая Филипповича: вот, значит, почему тот умолчал про подбитый танк.
Бабка Аринушка принялась считать медальоны, говоря:
— Если восемнадцать, то в нашей братской могиле захоронены. Мы на следующую ночь на подводах восемнадцать убитых бойцов оттуда вывезли. Все без документов. В других местах с медальонами находили, а эти безымянными в землю легли.
— Не представляю, как ты до них вообще добрался, — тихо сказал Федор Васильевич. — Между орудиями голое место, все простреливалось. Меня, только высунулся, ранило.
— Не знаю, — ответил Архипов. — Я ведь не ради сегодняшнего дня документы собирал. Не хотел, чтобы достались фашистам, чтобы радовались гибели батареи ленинградских рабочих.
— А я не могу представить, как вы отца тащили, — сказал Виктор Федорович.
— Не знаю, — повторил Архипов. — На злости, думаю, и на страхе. Страшно было одному остаться. Может, я благодаря тебе, Федор, тогда и в живых остался.
Вслед за бабкой Аринушкой каждый молча считал медальоны.
— Все, — удовлетворенно сказала она, в который раз вызвав восхищение людей, понимавших, что вывезти под носом врага и захоронить павших бойцов тоже было подвигом.
— А кто с вами их хоронил, бабушка Аринушка? — спросил кто-то из школьников.
— А вот они, — показала она рукой на приосанившихся старушек, чинно сидевших рядом. — Потом твоя прабабушка Нина. Помнишь ее?
— Нет, — сконфузился мальчуган.
— Ну так знай. Она медалью «Партизану Отечественной войны» первой степени была награждена. И еще, — она поискала глазами среди ребят, — вот Митина и Сережина прабабушки.
— Как восстановим по документам и запискам в медальонах имена, — сказал председатель колхоза, — вам, красные следопыты, большая работа предстоит — разыскать родственников. И придут в их дома вместо тяжких стандартных ответов из военкоматов, Министерства обороны, военного архива, что не располагают данными о судьбе такого-то, ваши теплые письма, ребята, что их сын, муж или отец пал смертью храбрых, защищая Родину, и похоронен в братской могиле дотоле неизвестной им деревни Аринушки. Потом пригласим родных и торжественно откроем мемориальную доску на обелиске Славы еще с двадцатью новыми фамилиями.
Федоров говорил и радовался блеску в глазах детворы, прикоснувшейся к подвигу павших и живых. Они по-новому увидели и стоявших в обнимку городских стариков, и своих бабушек и прабабушек. При них только что была открыта, а точнее, отрыта еще одна страница героизма советского народа, которая спустя годы станет легендой.
ПРЕДИСЛОВИЕ почетного работника Прокуратуры СССР, доктора юридических наук, профессора И. Е. Быховского