Лицо брюнетки бледнеет и кривится, карие глаза впиваются в мое лицо.
— Жена, дорогой? — визгливо спрашивает она. — Я думала, это только сплетни. Ты же убежденный холостяк.
— Все меняется, — говорит Максим спокойно, а потом вдруг ловит мой взгляд.
По телу проходит теплая волна, я ощущаю как в животе словно надувается воздушный шарик. Неужели я не могу хоть раз нормально отреагировать на его взгляд? Хотя бы сейчас, когда за нами наблюдает его любовница.
— Приятно познакомиться, — говорю я вежливо, игнорируя стрелы ненависти, которые посылает в меня Власова.
Она поджимает губы, потом вдруг ее глаза покидают мое лицо и замирают на свободной толстовке.
— Ты должна поделиться секретом, — говорит певица сочащимся ядом голосом, небрежно откидывая за спину блестящие волосы. — Максим завидный жених, а ты появилась из ниоткуда и…
— Лика, — одно единственное слово, сказанное тяжелым требовательным тоном, заставляет ее оборвать свою фразу. — Мы с Владой хотели побыть вдвоем.
— Да, конечно, — она улыбается, но улыбка выходит вялой. — Прошу прощения за вторжение. Увидимся, дорогой.
Она гордо поднимает подбородок и уходит, призывно покачивая крутыми бедрами, упакованными в обтягивающую юбку-карандаш, притягивая взгляды мужчин, находящихся в зале, и вызывая во мне неясное беспокойство.
Максим тоже смотрит? Закончилась ли их связь? Может быть, он планирует встречаться с ней в свободное время?
— Хочешь спросить меня о чем-нибудь?
Я пожимаю плечами.
— Твоя личная жизнь меня не касается, — говорю подчеркнуто небрежно, не желая смотреть на него.
Мои пальцы обхватывают стакан с водой: я не хочу пить, но мне нужно сделать хоть что-то, чтобы избавиться от неприятного сосущего ощущения в желудке.
_______________
Девочки, извините за длительное ожидание, надеюсь, больше таких вынужденных перерывов не будет. Вечером продолжим ужинать с Максом и Владой.
Глава 22
— Ты притихла, — замечает Максим, опуская приборы на пустую тарелку.
В его голосе нет вопроса, осуждения или недовольства, лишь констатация факта, но почему-то я ощущаю потребность защищаться.
— Я же говорила, что устала, — настороженно бросаю я.
— Еще ты говорила, что голодная.
Подняв глаза от тарелки с салатом, к которому едва притронулась, натыкаюсь на внимательный взгляд Андреева.
— А ты всегда так пристально следишь за людьми?
Уголки его губ приподнимаются в ленивой улыбке.
— За тобой следить интересно, — мягко парирует он. — У тебя очень выразительное лицо, Влада. И сейчас я уверен, ты чем-то расстроенна.
Ответить мне на это нечего, потому что я знаю — он прав. Притворяться я никогда не умела: даже когда была подростком и пыталась скрыть что-то от родителей или друзей, они сразу выводили меня на чистую воду. С возрастом ничего не изменилось — даже Костя всегда говорил, что может читать меня как открытую книгу. Удивительно только, что он так и не понял, какие чувства я к нему испытываю…
Я тяжело вздыхаю, но на этот раз не из-за Кости. Я действительно расстроена: вряд ли найдется в мире женщина, которая будет в восторге от знакомства с любовницей собственного мужа, даже если с мужем вместо любовного союза заключена брачная сделка. И все же, это недопустимая с моей стороны слабость. Мы ведь с Максимом сразу договорились, что, несмотря ни на что, остаемся свободными людьми и не испытываем друг к другу никаких чувств. Почему же сейчас вихрь захвативших меня эмоций оказывается сильнее доводов рассудка?
Отправляю в рот кусочек лосося и медленно жую, пытаясь найти логику в своих рассуждениях. Но ее нет. До Максима мне нет никакого дела, но и наличие у него под боком сногсшибательной Лики Власовой меня злит. Возможно, это то же самое, что испытал Андреев, увидев меня тогда у университета с Костей?
Не перестаю задаваться вопросом, почему вообще появились эти чувств: почему меня волнует, что Андреев думает и с кем встречается, почему становится важно, спит ли он с певицей или нет. Ощущение, словно я его ревную, но это не так. Не должно быть так.
— Я завтра улетаю в Салехард, — низкий голос Максима заставляет меня отвлечься от самоанализа. — Меня не будет неделю, может быть, дней десять.
Я застываю. Рука рефлекторно дергается, и я аккуратно опускаю вилку на тарелку.
Почему я так удивилась? Он ведь предупреждал меня. И я должна испытывать облегчение, что наконец-то останусь одна, без его подавляющего присутствия. Но то, что к облегчению примешивается разочарование, становится для меня сюрпризом.