Стоит дверному замку тихо щелкнуть, я вскакиваю с дивана и несусь в прихожую. Сердце бешено колотится в горле, пальцы немеют, а тщательно заготовленная мною речь выветривается из головы.
Максим дома. Все остальное здесь и сейчас не имеет никакого значения.
— Привет, — говорю я, нервно улыбаясь.
Муж посылает мне непроницаемый взгляд и наклоняется, чтобы снять кожаные туфли.
— Ты… — я собираюсь спросить, как прошел его день, но мои глаза замечают сбитые в кровь костяшки пальцев на его правой руке. — Что с тобой случилось? У тебя кровь.
Максим продолжает хранить молчание, подчеркнуто равнодушно развязывая шнурки, но когда выпрямляется в полный рост, с моего лица сходит краска. От него волнами исходит ярость, которую я не готова была увидеть на его лице, а зеленые глаза полыхают огнем.
Теперь я точно знаю, что он знает.
Меня прошибает холодный пот, пальцы рефлекторно сжимаются в кулаки. Мысленно я захлебываюсь в словах оправдания, но в реальности звуки никак не желают складываться в слова, поэтому из моего рта вырывается лишь судорожный вздох.
Взгляд Максима фокусируется на мне, но лишь на мгновение. Он проводит рукой по волосам, ероша их, потом мрачно заявляет:
— Я чертовски хочу выпить.
Не дожидаясь моего ответа, он проходит к бару и плещет в стакан виски. Потом молча поднимает бутылку, как бы предлагая мне присоединиться.
Я вообще не пью спиртное, но сейчас я готова согласиться на что угодно, если это позволит хоть немного сбавить градус напряженности между нами. Довольствуясь моим нервным кивком, Максим наполняет еще один стакан и подталкивает его ко мне вдоль гладкой столешницы бара.
Я делаю маленький глоток и морщусь, в глубине души надеясь, что крепкий напиток подбодрит меня, придаст храбрости, ведь сейчас я так нуждаюсь в этом. Пока я собираюсь с мыслями, Максим осушает стакан и не глядя на меня выходит из гостиной.
Его пренебрежение больно бьет по моему самолюбию. Еще вчера он бы поцеловал меня и сказал какую-нибудь приятную глупость, значение которой я бы по-настоящему не оценила, а сегодня избегает даже смотреть на меня.
С трудом сдвинувшись с места, я на нетвердых ногах иду в его спальню.
— Мы можем поговорить? — спрашиваю робко, наблюдая, как он снимает пиджак и ослабляет галстук.
— Говори.
— Я хочу объяснить, — выпаливаю я. — Эта фотография не должна была быть опубликована. Костя обещал мне, что ее не будет. Что будут только другие, на которых не видно моего лица. Я… Эта фотография…
— Плевать мне на эту фотографию! — взрывается Максим. — Неужели ты всерьез полагаешь, что я проглотил бы все это дерьмо, если бы в журнале не было видно твоего лица?
Под его пылающим взглядом я ощущаю себя потерянной и уязвимой.
— Я…
— Когда была эта съемка? — бесцеремонно перебивает меня муж.
Я судорожно сглатываю понимая к чему он клонит. И несмотря на то, что знаю, что будет только хуже, не могу соврать.
— Две недели… Больше немного, — сбивчиво бормочу я. — Ты был на севере.
Он ничего не говорит. Только крепче сжимает губы и отворачивается от меня, начиная расстегивать рубашку.
Больше всего на свете мне хочется подойти к нему сзади, обхватить руками за талию и прижаться щекой к спине, пока еще скрытой хлопковой рубашкой. Но ледяная тишина не позволяет мне этого сделать.
— Я сама не пойму, как это получилось. Я хотела рассказать, я правда хотела, — лепечу я, подходя ближе.
Максим оборачивается, мрачно смотрит на меня, потом отступает назад, словно моя близость ему неприятна.
— С момента нашей свадьбы я попросил тебя только об одной вещи, Влада. Об одной, хотя имел полное право требовать больше, — говорит он тоном, от которого у меня мурашки бегут по спине. — Я попросил тебя не сниматься у Фролова, который смотрит на тебя как на кусок мяса. И даже в этом ты не смогла пойти мне навстречу.
Несмотря на то, что его голос спокоен, я не могу не заметить в нем печальные ноты. И это так не вяжется с образом самоуверенного наглого мачо, который я так долго держала в своей голове, что заставляет меня задуматься.
— Максим, прости, я не должна была скрывать от тебя факт этой съемки… Я не думала, что все выйдет так.