Но если знакомство Орлова с английским боксом — гипотеза, то о графе Фёдоре Ростопчине это можно заявить с полной уверенностью. Граф занимал при Павле I должность члена императорского совета, а в 1810 году при Александре I был назначен главнокомандующим Москвы, которую и поджёг с приближением Наполеона. Фёдор Васильевич с молодости увлекался кулачным боем. А посетив в 1788 году Англию, будучи ещё поручиком Преображенского полка, он наблюдал поединок боксёров Джексона и Рейна. По воспоминаниям графа Евграфа Комаровского, мастерство Рейна так понравилось поручику, что он «вздумал брать у него уроки: он нашёл, что битва на кулаках такая же наука, как и бой на рапирах». По возвращении на родину Ростопчин берёт в Москве уроки бокса у путешественника Вильяма Кокса и его спутников. Граф оказался хорошим учеником: ещё до сожжения Москвы он прославился как абсолютный чемпион кулачных боёв.
Но в перечне самых известных имён пропагандистов английского бокса того времени на первом месте стоит имя Александра Пушкина. О его знакомстве с боксом есть немало свидетельств. Так, сын поэта Петра Вяземского, Павел Петрович, вспоминал, как в возрасте семи лет встречался с Пушкиным: «В 1827 году Пушкин учил меня боксировать по-английски, и я так пристрастился к этому упражнению, что на детских балах вызывал желающих и нежелающих боксировать, последних вызывал даже действием во время самих танцев. Всеобщее негодование не могло поколебать во мне сознания поэтического геройства, из рук в руки переданного мне поэтом-героем Пушкиным. Последствия геройства были, однако, для меня тягостны: меня перестали возить даже на семейные праздники».
Сам Александр Сергеевич, отстаивая право защищать личную честь любыми способами, в неоконченной статье «Разговор о критике» пишет: «Посмотрите на английского лорда: он готов отвечать на учтивый вызов gentelman и стреляться на кухенрейтерских пистолетах или снять с себя фрак и боксовать на перекрёстке с извозчиком. Это настоящая храбрость».
Как предполагает выдающийся знаток русского рукопашного боя Михаил Лукашев в очерке «Пушкин научил меня боксировать…», великий поэт приобрёл навыки бокса в годы петербургской юности. Лукашев считает, что одним из наставников Пушкина мог быть Фёдор Ростопчин, что маловероятно: седовласый граф и сановник в близком знакомстве с младым пиитом не состоял.
Более весомо другое предположение Лукашева: «Русско-английские контакты росли. Англичане приезжали в Россию, русские бывали в Англии. Так, ряд наших морских офицеров проходил практику в британском флоте, который признавался наилучшим и где знание бокса считалось само собой разумеющимся. Кроме того, в среде русского дворянства намечалась тенденция к англомании. Всё это создавало более широкие, чем прежде, возможности для ознакомления с английским боксом».
Но зачем молодому выпускнику Царскосельского лицея умение боксировать? Так ведь на 1817–1820 годы приходится время разгульной молодости Александра Сергеевича! В среде его приятелей числился Павел Нащокин. После смерти отца богатый наследник Нащокин сорил деньгами, а, поступив 25 марта 1819 года в лейб-гвардии гусарский Измайловский полк, превратил службу в кавардак с постоянными пьянками, распутством — и драками. Как отмечал известный пушкинист Мстислав Цявловский: «Пушкин в компании приятелей Нащокина принимает участие в драке с немцами в загородном ресторане “Красный кабачок” и в других развлечениях такого рода».
«Красный кабачок» — трактир, где чинно проводили время немецкие бюргеры со своими семействами. Не одно поколение гвардейских офицеров находило удовольствие в том, чтобы провоцировать германцев на мордобой, приставая к их фрау и фрейлейн. Литератор и журналист Фаддей Булгарин, столь нелюбимый нашим «солнцем русской поэзии», горестно вздыхал: «Молодые офицеры ездили туда, как на охоту. Начиналось тем, что заставляли дюжих маминек и тётушек вальсировать до упаду, потом спаивали муженьков… и наступало волокитство, оканчивавшееся обыкновенно баталией». Об этом Пушкин вспоминает и в письме к жене из Москвы в мае 1836 года, рассказывая ей о драке офицера Киреева с простолюдином: «…что за беда, что гусарский поручик напился пьян и побил трактирщика, который стал обороняться? Разве в наше время, когда мы били немцев на Красном кабачке, и нам не доставалось, и немцы получали тычки сложа руки?»
Да, здоровые, мускулистые немецкие мастеровые могли крепко накостылять любому. Потому-то техника ударов и защиты английского бокса щуплому молодому поэту была нужна как воздух. Лукашев пишет: «Именно этот нелёгкий вид спорта и самозащиты давал навыки нанесения сильных ударов в наиболее уязвимые места на теле противника и защиты от его ударов. Кроме того, бокс той эпохи учил ещё и пользоваться при столкновении вплотную подножками, которые допускались правилами. Главным же являлось то, что основной техникой бокса был тогда так называемый прямой удар, т. е. удар, наносимый по кратчайшему расстоянию — прямолинейной траектории — за счёт резкого выпрямления руки в локте… Частокол быстрых прямых ударов надёжно отгораживал боксера даже от более сильного противника». А подобная тактика представляла собой как раз то, что было необходимо Александру и его задиристым приятелям в «Красном кабачке».