На смену ЦЕКУБУ в 1931 году пришла Комиссия содействия ученым (КСУ). Под ее патронажем находились научные кадры союзного и мирового значения — около двух тысяч человек. Они пользовались особым денежным обеспечением, ведомственными больницами, санаториями — и, разумеется, пайками. Для учёных строились элитные жилые дома. Писатели, композиторы, архитекторы и прочая творческая интеллигенция без внимания власти тоже не остались. Им предоставляли те же льготы, что учёным мужам.
Причём если о привилегиях партийцев и советских чиновников говорить было не принято, то особое положение творческой интеллигенции подчёркивалось постоянно. По слухам, которые смаковались среди обывателей, «красный граф» Алексей Толстой, «буревестник революции» Максим Горький, джазмен Леонид Утёсов и другие имели чуть ли не миллионные счета. Ну, миллионеры или нет, а некоторые известные писатели и драматурги даже в разгар кампании «сдавайте валюту» открыто получали валютные гонорары от издания своих произведений за рубежом. Можно назвать хотя бы Илью Ильфа и Евгения Петрова: их дилогия об Остапе Бендере пользовалась успехом у иностранных издателей, хотя в СССР с 30-х годов не издавалась. Валютные отчисления за постановку своих пьес в зарубежных театрах получал Михаил Булгаков (даже за те пьесы, которые были запрещены в Совдепии) — хотя «за бугром» его вечно дурачили и обсчитывали. Не остался в стороне и Михаил Шолохов: его «Тихий Дон» тоже охотно переводили на иностранные языки.
Так что «богатых фраеров» во времена строительства Беломорканала было вполне достаточно.
И вот тут мы переходим непосредственно к Одессе как курортному центру. В. Файтельберг-Бланк описывает это время так: «В 30-е годы в Одессе наступило временное затишье. Организованных вооруженных банд практически не было. Воры знали, что за бандитизм карают строго… Женщины стремились одеваться скромно, боясь навлечь на своих мужей подозрение в получении скрытых доходов от взяточничества, растрат, воровства или шпионажа… Время угара нэпа прошло. Большинство воров оказались в тюрьмах и лагерях. А тем, кто остался в Одессе, “работы” хронически недоставало. Грабить было некого и нечего. Народ обнищал. Исчезли богатые предприниматели — нэпманы. А что можно было украсть у скромного служащего или рабочего? Воровать стало неинтересно и невыгодно».
Ну, как мы могли убедиться выше, такие выводы слишком категоричны. Да, народ большей частью действительно обнищал. Но «фраера» остались! И какие «фраера» — «фаршированные»… Как признаёт сам автор «Бандитской Одессы»: «Греться “на юга”, в Одессу, начали приезжать “утомлённые работой” воры в законе и “гастролёры” со всего СССР. Тут по-прежнему можно было купить контрабандные товары, оружие, наркотики, проститутку… На Фонтан[6] приезжали отдыхать советские служащие при деньгах и, греясь у моря, теряли бдительность. Беспризорники шарили по пляжам, подбирая одежду купающихся, “бомбили” санатории, вырывали сумочки из рук прогуливающихся дам».
Вот именно здесь, на юге, предоставлялись замечательные возможности «помыть клиентов». Так уж устроена была Страна Советов, что для отдыха в её пределах существовало не слишком много мест — Кубань с сочинским побережьем да Крым плюс сказочная Одесса. Азовское море большей частью слишком мелководно. Так что советская элита обычно тянулась именно в Крым и Одессу (развитие Сочи как полноценного курорта началось лишь в 1934 году). А отдых за границей, в дебрях «загнивающего Запада», для идейного партийца категорически исключался. Как, впрочем, и для любого другого гражданина Советской республики.
Но уж на родной земле представители элиты умели развернуться. Правда, некоторые зарубежные наблюдатели саркастически замечали, что, дескать, даже самый большой комфорт, которым наслаждается советская верхушка, не удовлетворил бы представителя низших слоев среднего класса в Соединённых Штатах Америки. Как далеки эти пессимисты от передовой части советского народа! И в самые тяжёлые времена голода и дефицита товарищи, приближенные к государственной кормушке, не отличались аскетизмом и скромностью.