Другими словами, «воровская перестройка» только начиналась. Поэтому далеко не все уголовники считали работу чем-то позорным. Ну, так масть легла, ничего страшного. Главное — выжить.
«Благородные воры» стремились с такими отступниками бороться. На великих лагерных стройках это часто сводилось к тому, что блатные, прибывшие с воли свежим этапом, устраивали разборки «ссучившимся» собратьям. Случались и избиения, и резня. Впрочем, столкнувшись с тяжёлыми реалиями и железной чекистской рукой, которая без колебаний карала тех, кто покушался на ударников, новое маргинальное пополнение быстро подставляло голову под то же ярмо. Тем более что «перекованные» уголовники получали преимущество перед всеми остальными в продвижении на мелкие руководящие должности, позволявшие им давить и грабить общую массу зэков.
Конечно, воры на воле были крайне обеспокоены кампанией «ударничества», связанной с перевоспитанием тридцатипятников. Тем более официальные средства пропаганды преподносили её успехи в гиперболизированном виде, и казалось, что воровскому миру при таких темпах вскоре может прийти конец. В этом смысле расправа над уголовником-ударником по приказу воров с воли вполне могла иметь место. Особенно если «ссученный» урка занимал какую-то руководящую должность. Хотя подобные расправы вряд ли были сколько-нибудь массовыми или даже регулярными. На Беломорстрое не зашалишь…
Что касается гибели Маруси, заступившейся за Ширмача, этот эпизод явно перекликается со сценой знаменитой «Мурки» — не только именем героини (Мурка — дериват имени Маша, Маруся), но и расправой. Правда, в «Мурке» героиню убивают за уже совершённое предательство, а в «Молдаванке» — только за угрозу «заложить»:
…
Кстати, судя по контексту, Марусю убивают именно ножом (между тем в разных версиях «Мурки» варьируются и нож, и пуля). Маша в одном из вариантов (где она носит имя Сони) заявляет:
тем самым показывая, что не боится смерти. А Ширмача грозят «попробовать пером». По воровскому закону, «ссученный» вор, предатель должен был принимать смерть именно от ножа.
Но воровских расправ над «ссученными» было не так много. «Воспитание трудом» давало свои результаты. К слову сказать, прообраз Кольки-Ширмача и рассказ о его влиянии на «перековку» уголовниц мы встречаем на страницах того же сборника о ББК имени Сталина 1934 года. Бригадир женской ударной бригады Анастасия Павлова рассказывает о том, как долгое время отказывалась от работы:
«Но вот однажды приходит ко мне бетонщик Ковалёв. Я про него давно слышала, что он с начальством “ссучился” — стал не то бригадиром, не то десятником. Даже видела его портрет с надписью “перекованный”. Приходит этот Ковалёв и говорит:
— Таська… Ступай работать на трассу.
Я отвечаю:
— Сам ссучился, других тянешь. Всё равно, Колька, раньше срока не выйдешь.
Думала, этим его срежу. А он только засмеялся.
— Это, — говорит, — я уже сто сорок раз слышал. Думал, ты, Таська, умнее… Дело не в сроках. Вот я кончу канал — в техники пойду.
— С “медвежатами” играть?
— Брось, Таська. Ты меня знаешь.
— А ты меня не агитируй».
Однако Колька-Медвежатник (то есть взломщик сейфов) всё-таки «сагитировал» Таську — бывшую карманницу, проститутку и убийцу. Она собрала и возглавила ударную бригаду уголовниц. Как пишут авторы сборника, после завершения канала тридцатипятницу решили досрочно выпустить на свободу: «Вскоре пришло освобождение и Павловой за ударную работу. “Только я отмахнулась обеими руками, — говорила она. — Главное — хотелось самой на пароходе проехать там, где в первый раз с тачкой бежала… Теперь у меня орден. И планы совсем другие. Буду готовиться на хирургическое отделение. Тридцать лет, а охота учиться смертная”».