XXVI
Абрам, несмотря на свою обычную дерзость, долго простоял не шевелясь на пороге и глядел на опущенную русую головку Ули. Он не знал, как подойти, что сказать, чтобы сразу не очень испугать эту девушку, единственную из всех ему знакомых или им виденных в Москве, которая молча и боязливо, но все-таки упорно отстаивала себя давно от его любезностей и преследований, и притом совершенно особенно, на свой лад. Она защищалась от Абрама, как казалось ему, именно этим молчанием, этой кротостью и этим спокойствием в лице и во всем ее существе. Только раз, давно уже тому назад, на Святой, когда он вдруг подошел к ней в церкви, взял ее врасплох и похристосовался с ней, то она вся вспыхнула, и глаза ее, поднятые на него, засияли особенным светом, который выдал ее душевную тайну.
Абрам долго простоял бы в нерешительности, но шум в коридоре заставил его переступить порог и притворить дверь. Уля очнулась, подняла голову, увидала молодого человека, вскрикнула и замерла…
Абрам что-то выговорил и сделал два шага вперед, но Уля ничего не расслышала, не поняла. Она не двинулась, а будто застыла на месте и только взмахнула на него руками, будто отчаянно, судорожно хотела защитить себя от страшного привидения, от которого не имела силы бежать.
— Вы… Здесь!.. Вы в этом доме! — прошептала она наконец. — Вы внучек Марьи Абрамовны или другой?.. Кто вы?
— Да-с. Я ее внук… Я думал, вы это знали!.. Теперь я не удивляюсь, что вы от меня так бегали… Вы думали, что я… так… барчонок какой-нибудь… московский.
Абрам выговорил это самодовольно и, приблизясь, сел около Ули; но девушка тотчас вскочила и отошла к окну, пугливо озираясь на него. Она все еще не могла вполне прийти в себя, что около нее, в одной с ней горнице, глаз на глаз очутился вдруг тот самый красавец барин, которого она уже год лелеет в своих тайных мечтах.
— Что же вы от меня бегаете? Чего вы боитесь? Я пришел только расспросить вас, как вы нашли Ваську и правда ли, что бабушка вас покупает?
А горячая мысль Ули была уже далеко. Она думала: «Она меня купит!.. Умрет… он ее наследник! Он один! Я его буду!! Да, его буду! Что захочет, то и будет делать!»
И личико Ули из удивленного, пораженного нечаянностью, стало вдруг грустным и сумрачным. Ей стало грустно и обидно! Какая пропасть сразу легла между ней и этим «милым» ее снов и грез! Чрез день-два она будет крепостная его бабушки и его самого.
— Неужели вы не знали, что я Ромоданов? Абрам Ромоданов?! — с удивлением спросил юноша. — Меня вся столица знает. Ведь вы прикидываетесь? Ей-Богу!
— Зачем же я буду прикидываться? — кротко удивилась Уля, в свою очередь. — Я никого про вас не спрашивала… Никому не говорила.
— Вы, однако, видели раз, как я с бабушкой проехал мимо в карете!
— Да, помню… но… я об этом не думала. Видела, но не подумала.
Наступило молчание, но Абрам тотчас прервал его вопросом:
— Скажите, у вас есть… Ну жених, что ли? Любезный? Ну, кто-нибудь, кого вы любите? Есть? Говорите правду!
— Жениха нет, а милый человек, любезный, хороший, дорогой, золотой…
— Есть?
— Есть! — тихо шепнула Уля, опуская глаза.
— Кто он? Говорите!
— Что же спрашивать? Зачем спрашивать? — как-то грустно отозвалась девушка.
— Я знать хочу. Мне надо… Надо знать…
Уля молчала и не шевелилась, но, когда Абрам встал и двинулся к ней, она вдруг встрепенулась вся и боязливо глянула на него.
— Говорите, кто ваш дорогой, золотой; не скажете, тотчас я вас поймаю и зацелую, — дерзко выговорил Абрам, подходя к девушке.
Уля вспыхнула и отодвинулась быстро в сторону. Абрам в секунду настиг ее, в один прыжок, и крепко обхватил.
Смущенную и трепетную, привлек он ее к себе и целовал ее пунцовое испуганное лицо.
— Ты ведь меня любишь, — через минуту выговорил Абрам. — Я твой дорогой и золотой, я это знал. Зачем же ты от меня укрывалась, бегала?
— На все воля Божья! Вот не убежала. Прямо на вас судьба навела. И что будет теперь?!
— Что я захочу, то и будет! Так ведь?
Уля молчала и думала: «Разумеется!»
Она умела избегать его издали, как и воробей умеет укрываться в чаще ветвей от кружащего в выси ястреба. Но, раз попав в его когти, что пользы порываться?
Уля была так поражена этой неожиданной встречей в доме богатой барыни. Горячие ласки, первые в жизни полученные девушкой, так смутили ей душу и разум, что она с трудом могла держаться на ногах.
— Уйдите!.. — шепнула она, окончательно теряя силы от его новых, неожиданных поцелуев, от его лица, горящего у ее лица.