Почти месяц мы занимаемся обычными делами: выполняем контрольное траление, несем дальние и ближние дозоры. Но 13 октября размеренный ритм боевой жизни «Щита» нарушается. Мы получаем приказ следовать в Одессу и попутно доставить на Тендру бомбы и бочки с бензином для базирующейся там авиаэскадрильи. Наши части, обороняющие Тендровскую косу, продолжают оказывать врагу упорное сопротивление. Она срывают планы гитлеровского командования, стремящегося нарушить морские коммуникации, связывающие Одессу с Севастополем.
Экипаж тральщика готовится к походу. На причал подходят автомашины с грузом, и мой помощник лейтенант Сотников организует прием бензина и авиабомб.
Ко мне в каюту входит незнакомый командир и четко докладывает:
- Лейтенант Мандель прибыл в ваше распоряжение.
Накануне из штаба ОВРа мне сообщили, что на «Щит» назначен дублер командира БЧ-II-III{7}. Приглашаю лейтенанта Бережного, и мы довольно подробно беседуем с новичком. Он рассказывает нам о себе, а мы с Иваном [46] Федоровичем знакомим его с историей корабля, с экипажем, с задачами, которые нам приходится решать. Мандель пришел на флот по мобилизации, специальной военно-морской подготовки не имел, но очень хочет служить на корабле. Узнав, что мы идем в Одессу, он искренне рад:
- Счастливое совпадение: четырнадцатый номер корабля, а завтра, четырнадцатого числа, мы будем в родном мне городе - Одессе, где сейчас находится моя семья.
Я невольно подумал о своей жене - она еще в июле вместе с матерью уехала в Москву, а затем к моим родным в Серпухов. Городок этот становится прифронтовым…
Наш разговор прерывает звонок - сигнал о приближении к кораблю старшего начальника. Спешу к сходне, чтобы встретить его, К нам прибыл капитан-лейтенант Б. А. Янчурин, командир второго дивизиона тральщиков. Бывает, что ему приходится выходить в море на боевые задания и с нашим кораблем, входящим в первый дивизион. Лишь около месяца назад Владимир Алексеевич назначен комдивом, но его уже хорошо знают и уважают на тральщиках. Янчурин - отличный моряк, всегда справедлив, вежлив, тактичен. Я не помню случая, чтобы он когда-либо вспылил, повысил на кого-то голос. Забегая вперед, скажу, что дивизионом Янчурин командовал до января 1944 года, когда он получил повышение.
Капитан- лейтенант Янчурин следует с нами в Одессу, где находятся два корабля его дивизиона. Я рад этому: когда рядом находится такой опытный командир, чувствуешь себя увереннее.
…Приемка груза закончена. Бочки и боеприпасы надежно закреплены. Лейтенант Сотников докладывает о готовности тральщика к походу.
В пятнадцать ноль-ноль поднимаюсь на мостик и даю колоколами громкого боя сигнал: «По местам стоять, со [47] швартовов сниматься!» Через несколько минут «Щит» плавно отходит от причала и постепенно увеличивает ход до полного.
Море спокойно, дует легкий ветерок. И если бы не боевая обстановка, переход в Одессу мог стать приятной морской прогулкой. Эта мысль, мелькнувшая в голове, тут же вызывает горькую улыбку. Как бы ни было чистым небо, над нами висят черные тучи войны.
По привычке окидываю взглядом корабль. На боевых постах люди, как всегда, готовы к отражению атак противника. Рядом со мной Янчурин. В походе он почти не покидает мостика.
Давно скрылся за кормой Севастополь. Заметно темнеет. А когда наступила ночь, впереди по курсу замигав Тендровский маяк. Он включен специально для нас. Теперь нам легче ориентироваться - ведь в этом районе почти все побережье занято врагом.
Совсем рассвело, когда мы, обойдя Тендровскую косу, входим в залив. Помня о горьком опыте с одним нашим тральщиком, севшим здесь на мель, приказываю потравить якорь-цепь. Это в случае необходимости позволит нам сразу же стать на якорь. Идем к берегу, периодически измеряя глубину.
В шесть ноль-ноль становимся на якорь. Хотя командование авиаэскадрильи было предупреждено по радио о нашем приходе, на Тендре не заметно какого-либо движения. Приходится вызывать сигнальный пост. Мы начинаем нервничать: самолеты противника могут появиться в любую минуту, а тральщик, находясь на якоре, лишен маневра.
Лишь около восьми часов к нам подходит катер. Выяснив цель нашего прихода, он возвращается к пирсу. Вскоре появляется сейнер. За два рейса он перевозит весь груз, и мы тут же снимаемся с якоря.
Идем полным ходом. Вокруг море пустынно. Хорошо [48] бы проскочить в Одессу незамеченными. Но нет, это не удается. В районе Дофиновки вражеские батареи открывают огонь. Хотя первые залпы ложатся с перелетом, я начинаю маневрировать зигзагом - короткими переменными курсами, - чтобы затруднить гитлеровцам прицельную стрельбу.
Через несколько минут огонь прекращается, не причинив кораблю вреда. Однако впереди нас ждет новая опасность - противник давно пристрелялся по узким воротам боновых заграждений{8} Одесского порта. Как и в предыдущие походы, решаю заходить в порт на полном ходу. Ко мне обращается краснофлотец Камиль Мехтеев:
- Товарищ командир, разрешите стать за руль.
Мехтеев хороший рулевой, но у нас стало правилом: в сложных ситуациях рулевую вахту несет Баглай. Откровенно говоря, меня это начинало тревожить - случись что-либо с Баглаем, тогда как? Нет, надо приучать к действиям в трудных условиях и других рулевых. И я стал это делать, но постепенно, сначала в менее сложных обстоятельствах. Теперь же положение не из легких. И все же решаюсь дать Мехтееву «добро», но предупреждаю, чтобы рядом с ним находился Баглай.
Приближаемся к боновым заграждениям. Они открыты. Даю команду рулевому - держать на боновые ворота. И тут же слышится зловещий вой: вражеская батарея открыла огонь. Первые снаряды ложатся за кормой. Теперь мы в самой опасной точке.
- Держать точно на середину ворот, - требую от рулевого. [49]
Однако Мехтеев оглядывается на всплески, поднявшиеся за кормой корабля, и непроизвольно тянет рукоятку управления рулем влево. Тральщик на полном ходу поворачивает прямо на мол. Чувствую, что отвернуть мы уже не успеем, и перевожу ручку машинного телеграфа на «полный назад». Корабль дрожит всем корпусом. По инерции он еще движется немного вперед, на мгновение застывает на месте и затем медленно идет назад. А тем временем в боновых воротах закипает вода от разрывов снарядов - гитлеровцы сосредоточивают огонь на входе в порт. И не ошибись рулевой, наш «Щит» оказался бы в самой гуще этих разрывов. Как говорится, не быть бы счастью, да несчастье помогло.
Приказываю Баглаю стать за руль, хотя Мехтеев не услышал какого-либо упрека. Его оплошность поначалу сильно меня огорчила, но теперь, когда обстановка изменилась, не хотелось человека журить.
Огонь противника ослабевает. Пока гитлеровцы соображают что к чему, мы благополучно проскакиваем через боновые ворота в порт и в 13 часов швартуемся у причала.
Привлекает внимание необычайно большое скопление судов и боевых кораблей в порту и на внешнем рейде. Мы, конечно, понимаем - идет подготовка к эвакуации последнего эшелона войск. Об этом меня информировал комдив Янчурин еще в походе{9}. [50]
Во второй половине дня 14 октября на одном из тральщиков собираются командиры и комиссары кораблей. Мы получаем обстоятельный инструктаж. Тральщикам предстоит доставить войска с берега на транспорты и крейсера, стоящие на внешнем рейде, затем принять на борт подразделения морской пехоты и конвоировать в Севастополь транспорты.
Мы с Савощенко возвращаемся на «Щит». По дороге на территории порта попадаем под бомбежку фашистской авиации. Одна из бомб падает совсем близко. Взрывная волна отбрасывает меня метров на восемь по булыжнику. К счастью, отделываюсь легкой контузией. А вот китель изрядно потрепало - пришлось его выбросить.
Поздно вечером в порт вернулся лейтенант Мандель - с женой и двумя детьми. Весь их скарб разместился в двух небольших чемоданах. А мать лейтенанта, его родственники не успели собраться. Впоследствии мы узнали, что все они вместе с десятками тысяч одесситов были расстреляны гитлеровцами.