Черномырдин знает производство. Но если он „поплывет“ в макроэкономической ситуации, если упустит стратегию — это еще опаснее. Это опаснее во сто крат. Причем перед Черномырдиным стоит сложнейшая задача: не просто держать прежние приоритеты, а выполнить то, что не успел и не смог сделать Гайдар, — стабилизационную программу».
Стабилизацию, но чего? Для Гайдара это была финансовая стабилизация. У нового премьера именно она и перестала быть приоритетной. Опытный администратор, конечно, разбирался в советском плановом хозяйстве. И трудности, с которыми оно столкнулось в условиях стихийно развивавшегося рынка, Виктор Степанович понимал. А не понимал он того, что латанием дыр и монополизацией основных доходных производств стране не поможешь.
Главной проблемой развалившейся постсоветской экономики было несбалансированное соотношение цен: на сырье, на произведенный продукт, на труд — и на цену денег, на их покупательную способность.
Вынужденное освобождение цен сначала на продовольствие, а потом и на другие товары обнажило все имевшиеся перекосы в ценообразовании. Поэтому для спасения и промышленности, и сельского хозяйства, для спасения экономики в целом необходимо было двигаться к тому естественному балансу цен, который устанавливается спросом и предложением. Это и было стратегической задачей стабилизационной программы. А новый премьер думает иначе, выступая перед депутатами, В. Черномырдин говорит: «Прежде всего, конечно, надо остановить спад производства <…>. Наша страна не должна превратиться в страну лавочников…», «Убежден, что и социальную сферу без тяжелой промышленности, без развитой промышленности мы не вытащим…».
Спору нет — помочь промышленности необходимо, но как? На тот момент главной проблемой производственного сектора экономики были неплатежи. Стихийный рост цен девальвировал рубль и, в свою очередь, подстегнул тот же рост. Производить и продавать по старым ценам никто уже не только не хотел, но и не мог. А оборотных средств — денег, чтобы купить сырье и расплатиться со смежниками по растущим ценам, — не хватает. Сбыть свой товар по растущим ценам непросто — но есть государство, есть Государственный комитет по снабжению, ему можно сдать свою продукцию по любой цене, а потом требовать выплаты. «Мое дело произвести плановую продукцию, а пользуется она спросом или нет, — это не мое дело, обеспечить платеж — это дело или правительства, или Центрального банка, или кого-нибудь еще», — так описывал директорскую психологию заместитель председателя Банка России Сергей Игнатьев.
Правительство завалено мольбами и просьбами: возьмите продукт и дайте денег, не то встанут заводы, шахты и железные дороги! А не будет денег — взбунтуется народ, ведь завтра ему есть будет нечего. Зачастую это правда. В моногородах и поселках, где все держится на одном предприятии, у людей нет других доходов, они, боясь потерять место, покорно продолжают работать, месяцами не получая зарплаты. Директора, требуя кредиты и даже получая задолженности из бюджета, не спешат делиться с работниками.
При этом народ сам смеется над собой, сочиняя анекдоты: «Один директор жалуется другому: „Что ты будешь с ними делать, расценки два раза снизил — все равно работают“. — „А я уже полгода им не плачу, так они все равно приходят!“ — „Слушай, а давай завтра на собрании объявим, что опоздавших будем вешать на проходной“. — „Давай“. Созвали работяг, объявили, а те сидят, молчат. Тут из задних рядов рука поднимается. Директор обрадовался: ну, думает, сейчас возмутятся и совсем уйдут, тут-то мы заводик и растащим… А робкий голос спрашивает: „Так нам веревку с собой приносить или выдавать будут?“».
Шутки шутками, но что же делать «крепкому хозяйственнику» старой закалки? Рядом с ним такой же крепкий соратник — глава Центробанка, а в прошлом главный советский банкир В. Геращенко. Он, хоть и признавал необходимость перемен, был убежденным сторонником цен регулируемых, а реформ «поэтапных». Еще во времена недолгого правления Е. Гайдара, считая, что промышленность стала жертвой «наивных ребят», он стал просто печатать и раздавать деньги. Он убежден, печатание денег — лучший способ разрулить кризис взаиморасчетов среди производственников, причем не только российских, но еще и соседей по бывшему Союзу.
Гибельность такого пути была очевидна не только правительству реформаторов.
Еще в августе 1992 года Петр Филиппов выступил по петербургскому телевидению с обращением к гражданам России, к народным депутатам, к президенту: «Молодая российская демократия в смертельной опасности! <…> То, что год назад не удалось сделать с помощью танков, сегодня может быть сделано с помощью банков. Что заставляет меня говорить эти тревожные слова? 28 июля исполняющий обязанности председателя ЦБР Геращенко разослал телеграмму по местным расчетным центрам банка, в соответствии с которой государство собирается оплатить все долги государственных предприятий. Это означает не только нарушение указа президента о нормализации расчетных отношений в народном хозяйстве, но и нарушение обязательств перед Парижским клубом, — объединением кредиторов России, — заявившим, что он согласен на отсрочку выплаты российских долгов, если Россия будет выполнять свои обязательства по проведению экономической реформы, по стабилизации финансового обращения в нашей стране».