В Сочи — а это, надо вам сказать, тридцать пять километров морского берега, украшенного колоннами и санаториями, — мы, значит, и познакомились с нашими русскими. С Костей, огромным, как медведь, литературоведом. Он хорошо говорил по-немецки и вообще казался добрым малым, только чересчур любопытным. Вечно он дознавался, читаем ли мы у себя книжки и какие. Ну, от меня ему было мало проку, потому что чтение не моя стихия. Зато Ирена, которая прочла много книг, была для него сущий клад. Познакомились с женой Кости, изящной крошкой со взглядом пугливой лани. Она называлась американисткой — что в России будто бы является профессией. Когда, искоса поглядывая на меня, она внезапно обращалась ко мне по-английски, я вежливо отвечал «sorr-r-у» или что-нибудь в этом роде. Уж настолько-то говорить по-американски и мы, грешные, у американских оккупантов научились. Сказать по правде, не очень-то понравилась мне эта Татьяна.
Другого русского, с которым мы подружились, звали Саша, он был инженер, высокий, белокурый и голубоглазый, настоящий фризский тип германца, а надо вам сказать, что для меня человек этого типа — всегда соперник. Был ли он холост или еще не успел жениться во второй раз, но вел он себя весьма корректно по отношению к Ирене, а она вполне корректно по отношению к нему, это точно. Этот германский Саша был в Германии, разумеется, в качестве оккупанта в Восточной зоне, и теперь ему доставляло удовольствие освежать с нашей помощью свои познания в немецком языке.
Как мы познакомились с молодой русской студенткой Светой — она изучала немецкий в каком-то институте в Москве, — я, право, уже и не вспомню. Помню только ее веснушки и как она, подхватив Ирену под руку, обсуждала с ней моды в нашем свободном мире.
Из немцев, с которыми мы познакомились, он был представителем страхового общества, она что-то там делала с кибернетикой. Он — типичный саксонец, холостяк, хапуга с хитрым взглядом и вечно поднятым указующим перстом, но, в общем, вполне терпимый парень. Она — незамужняя представительная дама, но не мой тип: крашеные рыжие волосы.
Теперь вы представляете себе всю нашу компанию.
Он курил трубку аристократически, держа ее большим и указательным пальцами, как держат снятое с пальца бриллиантовое кольцо, когда хотят дать им полюбоваться; судя по дереву, трубка стоила не меньше ста шестидесяти марок. По всему было видно человека со вкусом.
В кафе царило то приятное вечернее настроение, которое наступает, когда ты уже давно сидишь здесь, увлечен беседой и чувствуешь себя настоящим старожилом, а только что пришедшие из театра или кино люди усаживаются, заказывают еду и питье, и ты спокойным беглым взглядом едва скользишь по тому «извне», что они принесли с собой.
Мой сосед встрепенулся и на этот раз заказал себе только кофе, но просил горячий кофе, очень горячий. При этом он смотрел в глаза кельнерши дольше, чем позволяют приличия, и кельнерша мило улыбнулась ему.
— В Сочи мы сердечно распрощались с нашими русскими знакомыми, и наше судно — оно называлось «Грузия» — вышло в открытое море. Русские любят целоваться. Не успеете вы оглянуться, как вас уже трижды чмокнут в щеки. Нам, немцам, это не по вкусу. Я хорошо видел, как этот Саша, этот фриз, поцеловал Ирену прямо в губы. Но что поделаешь, когда мы все буквально купались в дружбе?
Сейчас-то я понимаю — не иначе как черт приложил к этому руку: в Ялте, в цирке, мы снова встретили наших русских знакомых. Пока мы осматривали Сухуми, они на теплоходе «Абхазия» напрямик приплыли в Ялту, и тут поднялся веселый шум.
Мы шатались из кафе в кафе, завязывался флирт, и нужно было уметь пить водку, не теряя проницательности, чтобы установить, кто с кем флиртует. Только я один не мог позволить себе флирта после того, как мы с Иреной… Ну, вы сами понимаете, это ясно.
Ирена тоже держала себя безупречно, так мне по крайней мере казалось. В подвальчике все уже токовали, словно тетерева на току. Я никогда бы не узнал, что тетерева так ведут себя весной, если б мой друг Хейнцельман не прочел об этом и не рассказал мне. Мужчины изощрялись в каламбурах, а женщины старались перещеголять друг друга остроумными ответами и кокетством. В таких обстоятельствах и я не сижу с похоронным видом, можете себе представить, и мне трудно было не рассердиться, когда Ирена то и дело закрывала мне рот ладонью, она буквально затыкала мне рот.