Накануне вечером мой верный тюремный инструктор и друг проявил свою обычную и даже в чем-то нездоровую активность.
Совершив пару изящных проходов по тюремным коридорам и поучаствовав в некоторых междусобойчиках, Максим выложил передо мной плоды своих трудов: огромный а ля армейский рюкзак и несколько мусорных мешков, свернутых в упругий рулон.
– Вот, Левик, достал! – гордо произнес он.
Наставник пытался хоть напоследок помочь своему непутевому подопечному.
– Надеюсь, что ты меня будешь встречать на той стороне с оркестром и цветами! По понятиям, короче!
Максимку, как и меня, должны были перевести в южную зону Форта-Фикс.
Мы оба узнали о своем распределении во время первых собеседований, когда нас переодевали и фотографировали при поступлении в тюрягу.
– Будь спок! Все будет на высшем уровне, – кривил душой я.
В глубине души я надеялся, что Максимка останется верным Афанасием Никитиным и персональным Христофором Колумбом и на загадочном «юге».
Wishful thinking[110].
На этот раз мне предстояло все делать самому и вдобавок подготовить плацдарм моему новому другу.
Несмотря на полную неизвестность, я надеялся обойтись малой кровью. В конце концов, трехнедельную школу молодого бойца я окончил вполне успешно. К тому же у меня появились хоть и противоречивые, но вполне исчерпывающие сведения о поджидавшем меня русскоязычном «ограниченном контингенте».
Ни один зэк не мог попасть на Южную сторону, не пройдя «карантин» и «ориентацию» на Севере и не задев, хоть краем, своих земляков – народ знал друг друга довольно хорошо.
…И вот наступило утро.
The Утро[111]!
Мы спустились вниз – сонный Максимка вызвался меня сопровождать. Как и знаменитый тренер Тихонов, он пытался наставлять меня до самой последней минуты.
– Как придешь в свой новый «юнит», сразу иди к ведущему. Покажешь ему докторский «пропуск» на нижние нары – ему будет не открутиться! Найдешь русских – передай им приветы от местных пацанов, они тебе помогут. – Инструкции напоминали прощание пастора Шлага и Штирлица в швейцарских горах. – И сразу же ищи работу и себе, и мне. Готовь почву, короче! Не расслабляйся и жми вперед! Срок надо делать правильно!
Последняя фраза о «сроке» стала Максимкиной визитной карточкой. Он употреблял ее по делу и без.
Все русские ее моментально переняли и чуть что подкалывали ею автора мудрого изречения. Очень часто – было за что, ибо периодически теория расходилась с практикой.
…Отъезжающих целинников завели в единственную классную комнату. С нами остался сидеть и скучать один из дуболомов охраны.
Поскольку в помещении благодатно работал кондиционер, я успел немного вздремнуть и даже увидел какой-то сумасшедший сон о покупке деревенского дома в России.
По русскому соннику, пролистанному в библиотеке неделю спустя, меня ожидала «яркая, но скоротечная любовь».
Это забавляло.
– Выноси вещи! Живее! Живее! – раздался громкий приказ появившегося в дверях розовощекого лейтенанта. Очередной начальник носил усы, как, впрочем, и большинство его коллег.
Казалось, что мода в тюрьме (как и дизайн тяжелейших черных телефонных аппаратов в кабинетах охраны) остановилась на отметке 1976–1977 годов.
Форт-Фикс представлял собой настоящий заповедник «ред неков»[112] – «красношеих» мужиков, гордо носящих свои вторичные половые признаки на откормленных физиономиях.
Это касалось как звероподобных заключенных, так и наших жлобоватых охранников. Девяносто пять процентов цветных обитателей Форта-Фикс имели под носом ту или иную черноволосую щетку. Бледнолицые носили ее значительно реже, а русские с европейцами почти все как на подбор были девственно чисты.
Растительность на лице служила подтверждением мускулинности и мачизма ее владельца-самца и в чем-то выполняла роль боевой раскраски. А в некоторых случаях она заменяла рыцарские доспехи.
Нахлобучив на себя тяжеленный рюкзак с пожитками и запасами еды из местного ларька, я заковылял к выходу.
Коридор был перекрыт одним из зольдатен – с «отъезжающими» всяческие контакты строго-настрого запрещались. Несмотря на запрет, из окон карантинного корпуса торчали физиономии моих бывших товарищей и соседей.
– Раша, давай! Встречай меня на «юге»! See you later![113] – завывал басом мой чернокожий приятель Рубен.
– Лева, не забудь передать ребятам, что за тобой следует совершенно офигительный паренек. Это я о себе, конечно! Настоящий авторитет, можно сказать, – веселился Максимка из своего окна. – Выше голову, не отставать!
111
Артикль «the» среди прочего служит для усиления значения последующего существительного.
112
Red neck – буквально «красная шея». Фразеологический оборот, обозначающие простолюдинов и сельских жителей, имеющих загар только на лице и шее.