— Бесполезно! — сказал отец, бросив свою ветку, отирая мокрый лоб.
Мы тоже побросали ветки и стали молча смотреть, как загорается наша изгородь. После ужина мы снова вышли во двор: изгородь все еще горела.
— А красиво все-таки, правда? — спросил Джо отца.
Отец ничего не ответил. Он был неразговорчив в тот вечер.
Итак, мы решили снова возводить изгородь. Обломком напильника Дэн наточил топор и было принялся с отцом за работу, но подошла мать и сказала, что в доме нет муки. Утром она вытрясла все до последней крупинки, чтобы приготовить на завтрак лепешки. Не удастся достать муки — к обеду хлеба не будет.
Отец призадумался, Дэн пробовал острие топора большим пальцем.
— Может, займешь плошку у миссис Дуайер, пока не достанем?
— Нет, — ответила мать, — сначала надо отдать муку, которую уже задолжали.
Отец снова подумал.
— Может, у Андерсонов?
Мать покачала головой: что толку посылать к ним за мукой? Сегодня утром они обращались к ней, с той же просьбой.
— Как-то надо выкручиваться, — проговорил отец. — Схожу-ка я вечером в лавку. Быть может, что-нибудь выгорит.
Строить изгородь в такой спешке — сущее наказание. Отец рубил толстенные жерди. Шутка сказать, жерди, настоящие бревна! А мы, обливаясь потом, подтаскивали их и укладывали вдоль границ поля. Отец сам работал как вол, но и нам не давал отставать.
— Бросьте по сторонам глазеть! — гаркал он, когда мы смотрели на солнце, стараясь определить, не пора ли обедать. — Нечего время терять. Надо скорее кончать с изгородью да сеять.
Дэн работал изо всех сил, не отставал от отца, пока не уронил себе на ногу тяжелую жердь. Ну и попрыгал же он на одной ноге, ругая проклятую изгородь! Затем стал доказывать отцу, что лучше обнести поле проволокой — это куда быстрее, чем возиться с изгородью‚ которая все равно снова сгорит.
— Колья ведь можно быстро поставить. Не будешь же копаться с ними неделю! — заявил Дэн и стукнул в сердцах палкой по земле.
— Что ты мелешь, мальчишка! — прикрикнул на него отец. — Ну поставим колья, а что толку? Проволоки-то у нас нет!
Тут пришло время кончать работу и отправляться обедать.
За столом никому не хотелось говорить. На одном конце стола мать молча разливала чай, на другом — отец накладывал нам тыквенную кашу и делил остатки холодного мяса. Мать отказалась от своей доли: иначе кому-то из нас мяса не досталось бы.
Не знаю, то ли из-за ссоры с Дэном, то ли потому, что на обед не было хлеба, но отец казался явно не в духе. Он выругал Джо за то, что тот явился к обеду с грязными руками. Джо захныкал и стал оправдываться: чем их было мыть, если Дейв, помывшись сам, выплеснул всю воду? Тогда отец грозно посмотрел на Дейва, а Джо воспользовался этим моментом и подсунул тарелку за добавкой тыквенной каши.
Обед уже подходил к концу; Дэн, все еще голодный, с ехидцей спросил Дейва, не хочется ли ему хлеба. Отец взорвался:
— Наглец! ТЫ еще издеваешься?
— Кто издевается? — невинно спросил Дэн, ухмыльнувшись. — И не думаю.
— Вон! — в бешенстве заорал отец, указывая на дверь. — Вон из моего дома, неблагодарныи щенок!
В тот же вечер Дэн ушел из дому.
Отец обещал лавочнику в течение двух месяцев погасить долг, и тот дал нам в кредит еще один мешок муки.
Один мешок муки! Какую перемену он произвел в нашем доме. Как весело стало! С каким воодушевлением отец снова заговорил о ферме и размечтался о новом урожае!
Прошло четыре месяца. Изгородь уже давно стояла. Мы засеяли десять акров пшеницей, но дожди так и не выпали и не взошло ни единого зернышка.
О Дэне мы ничего не слышали с того дня, как он ушел из дому.
— Негодяй! Покинул меня в тот самый момент, когда мне так нужна была его помощь! — жаловался отец матери. — Сколько лет я батрачил, гнул спину, кормил, одевал его… Вот как отблагодарил он меня! Помяни мое слово: он еще спохватится, прибежит домой!
Ма не сказала о Дэне ни единого плохого слова.
Стояла засуха. Пшеница погибла; отец снова впал в отчаяние.
Лавочник наведывался к нам каждую неделю, напоминая отцу о его долге.
— Я с радостью расплатился бы с вами, мистер Райс, да нечем, — оправдывался отец. — Что я могу поделать? Из камня, как говорят, воды не выжмешь!
Кончились запасы чая. Отец надеялся восполнить их из денег, что ему должен был Андерсон, — отец помогал ему строить изгородь. Но Андерсон сам сидел без гроша, пообещал расплатиться, как только продаст мякину. Узнав, что Андерсон не отдал денег, мать расплакалась. В доме не было ни кусочка сахару, не было даже ниток, чтобы залатать ребятам штанишки.