17 декабря
В украинской газете пишут, что немецкая армия планирует использовать отступление для того, чтобы позже ударить с большей силой. Железнодорожники говорят, что войска которые отступили, никогда уже не вернутся на утраченные места. Путейцы знают много, потому что постоянно ездят на транспортах в Россию и обратно.
Те, которые ездят на Украину, говорят, что российская партизанщина настолько сильна, что немцы без танков и бронемашин не входят в деревушки, расположенные вблизи лесов. Один из путейщиков показывал газету, сброшенную с русских самолётов на деревни и города. Такая газета состоит из одной страницы и содержит сведения о потерях немецкой армии.
На всех главных улицах немцы разместили мегафоны и объявляют через них, что происходит на фронтах. Люди говортя, что через мегафоны немцы рассказывают о том, что им для себя хотелось бы, а не то, что происходит на самом деле.
24 декабря
Сегодня немцы так напились и обожрались, что что с ними можно было сделать, что хочешь. Мы вместе открыли двери склада и загрузили на тележку неколько больших, 10-килограммовых блоков масла. Кроме того, мы забрали кучу консерв, кофе, сыра и банок с молоком. За такое количество продовольствия сейчас можно купить халупу. Николай говорит, что следует брать у немцев всё, что можно, хоть бы и нужно было раздать это всё людям даром.
Почти полчаса длилось наше пребывание на складе, и на протяжении этого времени ни патруль, ни один-одинёшенький немец нам не помешали. И уже только когда мы должны были отъезжать, вышел из своей будки старый стражник, который всегда хвалился, что служил в Белой гвардии.
Николая сказал старику поклясться, что он никому не скажет, что нас видел. Николай дал ему понять, что если стражник рискнёт пустить пар, то это ему даром не пройдёт. У Николая есть такие люди, которые у него берут любое количество продовольствия. Я свою часть поделил на две половины: одну продал и купил себе одежду получше и вторую пару обуви, а остальное – остаток масла и мяса – отдал семье Кживоней и Белявских. Во то время, когда мой отец находился в заключении, и во время его болезни они присылали нам еду и деньги.
После того, как блоки были отвезены домой, мы с Николаем вернулись на вокзал. Все баншуцы были пьяные и почти никто не стерёг вагоны. Мы пришли на рельсы за итальянскими складами. Возле насоса стоял вроде как запломбированный вагон. Когда мы с Николаем снимали пломбы, из-за вагона вышел баншуц с автоматом. До того, как он успел нас задержать, Миколай вогнал ему штык в живот. Штык этот служил для разбивания пломб. Мы оставили баншуца на земле около вагона и убежали. Но не успели мы ещё добежать до кухни, как услышали выстрелы из автомата, свистки и крики со стороны рельсов за складами.
25 декабря
Сегодня даже немцы празднуют. В столовой стоит большая ёлка, а под ёлкой много бутылок водки и вина. Немцы обжираются мясом и сырами и каждые несколько минут выбрасывают во двор пустые бутылки. Николай смог уже продать и свою, и мою часть. Посоветовал мне, чтобы пока не ходил на кухню, пока не выяснится, заметили немцы что-то или нет. Николай живёт у своей сестры, к которой ходит украинский полицейский. Поскольку тот полицейский видел блоки масла, то Николай сказал ему, откуда они взялись.
Полицейский посоветовал как можно скорее продать блоки и не оставлять в квартире следов. Целый день мы ходили по городу и через окна квартир смотрели на рождественские ёлки.
На площади Сольских [50] батяры избили пьяных немцев, которые обидели девушек. Сразу после этого приехала украинская полиция, но площадь была уже пустой.
Несмотря на то, что вокруг беда и голод, люди заключают браки. Сегодня в костёле Св.Анны состоялось несколько бракосочетаний, аж немцы приостанавливались и удивлялись, когда из костёла выходили дамы, одетые в белое, и господа в костюмах. Тут же возле костёла есть прокат брачных одежд и владелец этого интереса неплохо зарабатывает.
27 декабря
Николай беспокоится, как если бы чего-то боялся. Всё так же не позволяет мне ходить на вокзал. Сам пошёл, а по возвращении сказал мне, что дела плохи. Немцы нашли тело баншуца и заметли нехватку блоков масла. Мало того, тогда же, когда мы уже отошли от путей, кто-то забрал пистолет баншуца. Немцы считают, что это была работа одних и тех же людей.
Николай говорит, что несмотря на это нужно пойти на вокзал, чтобы немцы не бросили на нас подозрение. Мы с Николаем договорились, что и как должны говорить, если к нам прицепятся. Завтра пойдём на работу на вторую смену, причём должны говорить, что 24-го декабря в полдень мы попрощались и с тех пор друг друга не видели. Николай на свякий случай рассказал об этом деле полицейскому, который уже является женихом его сестры. Полицейский советовал, чтобы мы ни в чём не признавались, т.к. немцы не могут знать, кто это сделал. Разве что кто-то видел и донёс.
30 декабря
Чуял опасность, грозящую со стороны украинцев – работников НКК, но должен был вчера прийти на вокзал, чтобы узнать, что слышно. Обратил внимание, что в тот момент, когда я открыл двери котельной, высокий Янек тут же куда-то вышел. Я сообразил, что Янек мог пойти уведомить немцев. Я вышел из будки и старался как можно скорее уйти с территории НКК. Но не успел дойти ограды, как немцы перегородили мне путь, а другие зашли сзади. Жандармы завели меня в дом, где управлял комендант Frontleitstelle.
Жандарм с бляхой на шее наклонился и сказал что-то коменданту, а тот встал и ударил меня по лицу. После этого комендант уселся и приказал мне рассказать о том, что мы делали на складе НКК и с кем. Я сообщил ему лишь свою личность и добавил, что о деле ничего не знаю. Коментант меня уже больше не бил, а жандарм сковал мне руки и завёз в войсковую тюрьму на Замарстынове. Тюрьма эта принадлежит Вермахту и тут держат только немецких военных или солдат союзнических армий. Стражники носят мундиры Вермахта и регулярно передают передачи.
Сегодня меня привезли на допрос в комендатуру жандармернии на улице Баторого. Допрашивал меня седой уже, высокий полковник. Сказал мне через переводчика, что если не скажу правды, будут меня бить так, что кожа отвалится от костей.
Создалось впечатление, что мой переводчик немного по-своему переводит офицеру следствия то, что я говорю.
======================
Сноски:
========
[50] На тот момент – Площадь Зерноторговли, которую по характерной для Львова консервативной привычке по-прежнему называли площадью Сольских (её изначальным названием). Находилась между улицами Солнечной, Пелтевной, Весовой и Зерновой. Сейчас (2011) уже не существует, квартал застроен. На месте этой площади находится гостиница «Львов» и её внутренний двор.
1943 – В преддверии казни
3 января
Три раза был на следствии. Каждый раз всё начиналось одним и тем же и одинаково заканчивалось. Переводчик во время дознания бьёт меня по рукам.
4 января
Посадили меня в машинуи повезли в быцирк на Казимировскую. Немногое тут изменилось на протяжении последних трёх месяцев. Начальник тюрьмы узнал меня и поприветствовал, как хорошего знакомого. Когда конвоирующий жандарм показал ему бумаги, начальник скривился. Сам проследил за формальностями, связанными с принятием, а когда меня отвели в камеру, сказал, что в этот раз мне не удастся покинуть тюрьму через главный вход.
Меня уже не впустили в камеру номер 18, в малолетку. Посадили меня в партере, в камеру номер 3. Это камера рецидивистов изаключённых, приговорённых к смерти. В камере меня приняли сердечно. Я там самый младший заключённый, и коментант камеры, Яся Жежник (Яша Резник), обещал мне, что никогда в этой камере не буду пухнуть с голоду