— Если я не вернусь и не выполню задания, в Андафи очень рассердятся и пошлют сюда за мной жандарма.
Это подействовало. Прошло еще несколько дней и Махатао окончательно сдался.
— Завтра выступаем в поход, — сказал он.
Во всяком случае он взял с меня слово, что я вместе о ним вернусь в Андакану.
— У меня есть фанафоди, которое заставит вас снова вернуться к нам, — для вящей убедительности пригрозил он.
Постепенно в мою душу закрался страх. Разумеется, я не верила в подобные средства, однако чувствовала, что каждый новый день все сильнее привязывает меня невидимыми нитями к этим людям и что мне необходимо сконцентрировать всю свою силу воли, чтобы разорвать их. Во что бы то ни стало следовало уходить.
Прощание было обильно полито слезами. Обнимая меня, женщины плакали.
— Перестаньте реветь, — убеждал их Махатао. — Она вернется, я твердо знаю, что она вернется.
Еще до восхода солнца мы выступили в поход.
Впереди шел Махатао, за ним следовали Пела, я и трое носильщиков. Рядом с нами бежала деревенская собака, не желавшая отставать, хотя мы и отгоняли ее камнями. Меня всегда поражало, как эти деревенские дворняги привязывались к человеку. Их не холят и не балуют, кормят в лучшем случае полугнилыми отбросами и угощают пинками. И тем не менее своры собак охраняют хижины, и горе пришельцу, который попытается без сопровождающих войти в деревню: псы разорвут его на куски. Лишь через несколько дней, когда собаки привыкнут к нему, они не только перестанут на него рычать, но даже будут его защищать и, как верные оруженосцы, всюду следовать за ним по пятам.
Примерно через два часа мы остановились в небольшой деревне — последнем населенном пункте на нашем пути через горы Бунгулава. Здесь мы приготовили себе завтрак из курицы и риса и в первый и последний раз за день плотно поели. Махатао с гордостью рассказал изумленным жителям, никогда прежде не видевшим европейку, что я пришла из Андафи, чтобы навсегда поселиться в горах Бунгулава.
— Она очень много знает. Она знает наши обычаи, малагасийские и европейские лекарственные травы; она знает также обычаи бара, махафали и бецимизарака. Она много путешествовала по Мадагаскару. Через три месяца она станет коричневая, как Пела, и все будут думать, что она бара.
Будучи и в этой деревне самым почетным гостем, я должна была, как и в Андакане, сидеть вместе со старостой на возвышении и есть с ним из одной миски. Пела сидела, как обычно, на полу и ела из своей миски.
Дорога оказалась не столь крутой и утомительной, как во время моего последнего путешествия с Мартиной. Однако жара стояла ужасная. Особенно невыносимо становилось к полудню.
Когда отряд спускался в небольшие долины, Махатао собирал и варил травы. Мы пили отвар и всякий раз чувствовали, как к нам снова возвращаются бодрость и свежесть, как утоляется жажда и усталость оставляет члены. Я спросила Махатао, как называются эти травы.
— Вернетесь — все узнаете, — уклончиво ответил он.
В одной небольшой долине, пощаженной лесным пожаром, росли дикие апельсиновые деревья, усыпанные сотнями зрелых плодов; на ветках, несмотря на наше появление, продолжали кувыркаться, лопотать и шуметь полуобезьяны. Впечатление было такое, словно мы попали в школу во время перемены. Вокруг благоухали орхидеи.
— Ах, если бы я могла взять несколько цветков для своей мамы. Но при такой жаре они завянут раньше, чем мы дойдем до Анкавандры, — с сожалением сказала я Махатао.
— Не завянут, — уверенно возразил он и, сорвав несколько белых, изумительно благоухающих орхидей, завернул их в травы и кору и перевязал сверток лубом.
— Отошлите все это в Андафи, — сказал он, засовывая его в мой рюкзак.
Я не стала выражать вслух своих сомнений относительно его чудодейственных знаний, однако была уверена, что, придя в Анкавандру, вместо благоухающих цветов обнаружу лишь засохшие лепестки.
В Анкавандре Махатао напомнил мне о цветах. Я достала букет: он был так же свеж и благоухал, как в первый день. По совету Махатао я отправила его вместе с письмом на родину. Орхидеи прекрасно сохранились в дороге, несмотря на середину зимы, и прибыли в Зальцбург в отличном состоянии; и затем еще долгое время они цвели и благоухали.
Во время похода нам не раз попадались дикие коровы и быки; их предки некогда отбились от стада, и через несколько поколений рожденные на воле животные настолько одичали, что их приходилось ловить с помощью лассо и затем долго и упорно приручать. Они не раз проносились мимо нас тяжелым галопом. Я очень боялась диких быков, однако меня успокоили, уверив, что они не нападают на людей.