— Вы не умеете чинить приемники? — в заключение рассказа спросил он у меня.
Я ответила, что совершенно не разбираюсь в них.
— Вазахи умеют все! — уверенно возразил он. — Они умеют делать самолеты и радио и даже оживлять мертвые приемники. Если мертвый приемник снова заговорит, я заколю завтра молодого быка.
Я подумала, что, возможно, у него всего лишь сели батареи. И действительно, едва я заменила их на новые, как «мертвый» транзистор ожил.
— Что вам дать за это? — спросил меня осчастливленный владелец.
— Ничего. Я дарю вам батарейки в благодарность за гостеприимство.
Хотя уже было довольно поздно, около двух часов ночи, староста, казалось, не чувствовал усталости, обсуждая со мной события в мире. Он, например, интересовался, почему у нас была война. Сложный вопрос!
— Почему вы прежде вели войны? — спросила я. — Почему вы убивали друг друга?
— Потому что люди всегда недовольны тем, что имеют. Наши вожди хотели иметь больше скота, больше власти и больше земли. Наверное, у вас было то же самое. Я слышал по радио, что у вас много людей голодало.
Когда я рассказала о послевоенной нужде, все сокрушенно закачали головами.
— Если бы мы раньше узнали друг друга, — заявил староста, — мы бы могли послать в Андафи большой мешок риса. Если вам снова нечего будет есть, сообщите нам, и мы вышлем рис.
Он произнес это столь обыденно, словно в мире не было более простой вещи.
За ночь гроза и обильные дожди затопили все вокруг. О том, чтобы выступить спозаранку, нечего было и думать. Пришлось выждать, пока солнце подсушит землю. Когда мы наконец вышли из деревни, было жарко и душно. Около шестнадцати часов, как обычно, разразилась пополуденная гроза. Небесные хляби разверзлись, и в четверть часа сухое песчаное русло, по которому мы шли, превратилось в бурный поток. Пришлось спасаться от ливня и наводнения в близлежащей деревне, расположенной на небольшой возвышенности.
Наступила пятница, день открытия праздника, а мы все еще находились в пути. В этот день я подняла своих провожатых рано утром, хотя за ночь дороги, как обычно, основательно развезло. Однако ни слякоть, ни грязь не могли сдержать мой порыв. Около двух часов пополудни мы вошли в небольшую деревню, и тут мои спутники отказались идти дальше.
— Скоро разразится гроза, а впереди ни одной деревни, где бы мы могли укрыться от дождя, — сказали они. — До Бебузаки еще далеко, и сегодня нам все равно придется заночевать в пути.
— Но я обязательно должна сегодня быть в Бебузаке, — с мольбой в голосе обратилась я к Азизаме, полицейскому. — Если я сегодня не попаду к началу праздника, все мои усилия пойдут прахом. Вазимба пригласили меня, оказав мне большую честь.
И я испытала чувство глубокой благодарности к Азизаме, который в этот решительный момент поддержал меня, хотя и сам смертельно устал и с него, как со всех, градом катил пот.
— Мы все здесь товарищи! — воскликнул он. — Если нужно, мы пойдем дальше и сегодня же будем у вазимба.
Угрожая копьем, он заставил трех молодых парней, которых мы наняли в пути носильщиками, взять поклажу, и мы снова тронулись в путь.
На этот раз мы шли значительно быстрее обычного. Я едва поспевала за мужчинами. Гроза застала нас в тот момент, когда мы поднимались на один из холмов. Я быстро завернула в дождевик кинокамеру и фотоаппараты, и мы пошли дальше. Грозно сверкали молнии, и грохотал гром, но мне некогда было бояться разгневанной природы.
В мгновение ока мы промокли насквозь, шагая по щиколотку в воде. Сильный, порывистый ветер, дувший навстречу, хлестал нам в лицо каплями дождя. На дне долин шумели полноводные ручьи, мы перебирались через них по пояс в воде.
Наконец снова засияло солнце и с помощью ветра высушило наши одежды. Я не имела понятия, где мы и как далеко еще было до Бебузаки. Сердце билось учащенно, перед глазами танцевали звезды, но я знала, что сдаваться нельзя. На минуту я опустилась на землю.
— Я так и думал, что вы заболеете! — беспокойно воскликнул полицейский. — Мы должны здесь заночевать, иначе вы умрете!