Я стиснула зубы и направилась следом, глаза то и дело возвращались к влажному от крови и дождя камню, к неподвижному телу на нем. Палач переступил соляную черту, перекинулся парой слов с седоватым старичком в клетчатой рубашке, хлопнул по заду замешкавшуюся женщину. Высокий мужчина с перекатывающимися под кожей мускулами, с темными волосами, пронзительными голубыми глазами и ленивой улыбкой. На вид чуть больше сорока, из той породы мужчин, что нравятся всем женщинам без исключения. Из тех, кто обладает первыми красавицами и заставляет таких, как я кусать от зависти подушку.
– Рад видеть, – палач протянул парню руку, от улыбки на щеках обозначились ямочки, в лице появилось что-то знакомое, в чертах, в линии губ, глядя на него, мне вспоминался экран черно-белой «Радуги» и лица актеров. – Гости в Пустоши редки.
– Эээ, – молодой целитель пожал широкую ладонь, и от чего-то смешался. – Я… мы…
– Мы идем по следам Тура Бегущего подвия с севера, – оттеснила пасынка змея.
– Низшие в помощь, – улыбка осталась такой же безупречной, даже когда он посмотрел на меня.
– Вообще-то мы рассчитывали на вашу, – Пашка по-змеиному оскалилась.
– В своих странствиях, – Мартын торопливо открыл рюкзак, достал желтую тетрадь, – Он бывал и у вас, – парень зашуршал страницами, – «Стёжка на двадцать дворов».
– Ну, уже давно по боле, – мужчина поймал кинутое кем-то полотенце и стал вытирать шею, на мягкой светлой ткани оставались краснокирпичные полосы – Так что вы хотите от меня?
– Он останавливался тут на ночлег, может, вы знаете у кого? – спросила я.
– Откуда? – мужчина отбросил покрасневшую тряпку в сторону, – Я тогда еще не родился.
И в этот миг, когда улыбка палача стала нарочито сочувствующей, лежавший на камне орол шевельнулся. Вдохнул, хрипя, словно старый засорившийся пылесос, и заорал. Почти беззвучно, так же как умирающий старик на Заячьем холме.
Мое сердце заколотилось, воздух никак не хотел наполнять легкие. То, что я видела, было за гранью понимания, за гранью добра и зла. Липкие кишки елозили по земле, собирая черную золу, а он продолжал цепляться за жизнь.
Конечно, они об этом знали, потому и не торопились покидать лобное место. Сюрпризом это стало лишь для человека.
– У нас обширная программа, – то ли похвастался, то ли предостерег палач.
– Тогда не будем отвлекать, – Пашка с сожалением отвернулась от алтаря, и легонько толкнула Мартына. – До заката как раз успеем в Подгорный.
Целитель заморгал, словно пробуждаясь от сладкого сна, в котором продолжала литься кровь, и слышались стоны. Не будь с ними человека они бы остались.
Змея слышала стук моего сердца, чувствовала панику, загнанной птицей бьющуюся в голове. Она знала, как хрупко человеческое самообладание. Если сорвусь и побегу, они не смогут противиться инстинктам, они кинуться за добычей. Не исключено, что целитель и явидь присоединятся к охоте. Именно поэтому меня так долго не пускали в filii de terra. Дети контролируют себя куда хуже взрослых, а я так долго училась не быть добычей, не чувствовать себя ею.
Но иногда даже этого было мало. Как сейчас. И Пашка отступала, а закинувший на плечи рюкзак целитель следовал. Пусть с сожалением. Это было сродни оттаскиванию падальщика от свежего трупа, тяжело и бессмысленно. Но именно эта бессмысленность и происходила.
Никогда этого не забуду, потому что дружба — это не всегда бой плечом к плечу, это еще и отступление, тогда как хочется искупаться в крови.
Я вспомнила восторг, когда лезвие входило в тело бессмертника, вспомнила теплую искру жизни, перетекающую в руку из атама. Сердце сладко заныло. Отчасти я их понимала, и это пугало.
– Вы идете в Подгорный? – хорошее настроение старосты испарилась вмиг.
– Да, – парень снова раскрыл книгу, – Тур Бегущий провел ночь и там.
– Святые, – улыбка старосты превратилась в гримасу, – вы смеетесь надо мной?
Вопрос улетел в хмурое небо и остался без ответа. Рука орола стала конвульсивно подергиваться, пальцы заскребли по алтарю, словно желая поцарапать камень. Его внутренности лежали отдельно от тела, на лице не хватало части кожи, а он не умирал.
Земля и небо качнулись, но я устояла, хотя убежать захотелось сильнее, чем в переходе.
– Тогда мы можем помочь друг другу, – взгляд голубых глаз палача переместился на Пашку, теперь он был серьезен.
– В чем? – она говорила чуть насмешливо.
Я заставила себя не думать об алтаре. Не смотреть, а слушать.
– Двадцать часов назад, – стал рассказывать мужчина, – Охотник загонял последнее лихо на сотню верст вокруг. Оба спустились сюда и столкнулись с оролом, – краткий взгляд на алтарь, – Но от его крика растекся не защищенный амулетами чужак, а устаток лихого рода, шальной, необученный, его родители лишились голов еще в первую свалку с Видящим.