Глазов, Балезино, Первоуральск…
Города сменяли друг друга за окном, как хорошо сохранившиеся фотокарточки. Чем-то неуловимо похожие друг на друга здания вокзалов. Светлые стены, часто колонны и обязательно часы, большие и круглые, которые наверняка оглушительно тикали, если бы висели в помещении.
Я пялилась на серую хмарь за окном, считая верстовые столбы, и думала. Никогда раньше никогда так далеко от дома не забиралась. Ни в прошлой жизни, не в нынешней.
— Ольга, — потряс меня за плечо молодой целитель. — Слушайте…
Я захлопала глазами, понимая, что умудрилась заснуть сидя за столом, положив голову на руки. Небо за окном уже успело расцвести блеклыми красками зари, темные верхушки елей смотрелись упирающимися в небо пиками.
— Слушайте, — у парня в руках был так и «ненайденный» желтый дневник Тура Бегущего. Библиотека земли детей закрылась на неопределенное время. Я почему-то думала, что стяжатель последует за нами, вернее, за книгой, но Пашка и Мартын только пожимали плечами, как бы говоря, вот когда последует, тогда и будем думать.
— Почему ты обращаешься ко мне на «вы»? — я потерла глаза. — Собственно, ты один так делаешь.
— Вы же мать легенды Зимы, — он говорил это, как само собой разумеющееся, — Человеческая игрушка хозяина.
— Впервые слышу, чтобы слово «игрушка» произносили без пренебрежения. Давай на «ты», вроде вырос уже.
— Мне все равно, — отмахнулся парень, — лучше слушай, — и раскрыл дневник и нараспев прочитал, — Аже роздать душу демосу и заяти в долонь налокотыню павшего, ведати алафу велицею, али Навь кликнуть.
— «Роздать душу деймосу»? — я зевнула, — Тур был заложником?
— Не уверен, прямо он об этом не говорит, только рассуждает, пока ищет свой налокотник — «налокотыню павшего» чтобы получить великую «алафу».
— Или сдохнуть, — вспомнила я слова о Нави, — И как это нам поможет?
— Пока не знаю.
— Тогда я еще посплю?
— Не стоит, через полчаса прибываем.
За его спиной с верхней полки бесшумно спрыгнула Пашка.
Сутки в поезде и два с половиной часа в нашей тили-мили-тряндии. Время штука странная. Люди — разгоняющие нашего мира, у них оно несется так, что иногда становится страшно, зато в глубине время концентрируется, сгущается как сироп, и способно вместить в один день с десяток человеческих. Так мы и отстаем, так и теряемся, когда за три года проходит три десятка и эра черно-белого телевидения сменяется цифровым, а люди начинают говорить так, словно выучили другой язык.
Екатеринбурга я толком не увидела. Это беда всех путешественников, которые чаще запоминают залы ожидания и электронные табло, чем парки и храмы.
Мудрить не стали, взяли на вокзале частника согласившегося отвезти нас в Пустошь. Вернее, в точку на карте, что Март указал высокому мужчине, водившему совсем невысокую ладу.
Города бывают разными ажурными и тяжелыми, открытыми, и похожими на лабиринт. Первый эпитет, который пришел на ум, пока я разглядывала широкие улицы и светлые здания сквозь автомобильное стекло, это — основательный. Не знаю уж почему.
— Уверен, что переход там? — спросила в пол голоса Явидь, — Откуда ты вообще знаешь?
— Прогуглил — усмехнулся Март, указывая на ноутбук, змея фыркнула, — Почти правда, — парень повернулся с переднего сиденья, — Восточное Подгорное внесено в реестр стежек, и все что рядом тоже. Парни стараются, скоро все оцифруют.
Я позволила себе легкую улыбку, безуспешно пытаясь скрыть недоверие. Да, я научилась пользоваться техникой, компьютерами и интернетом, но не научилась доверять им. Каждый раз, заглядывая в экран планшета, я ожидала, что информация исчезнет, тот очередной кусок знаний, который смогло отгрызть новое поколение нечисти.
Водитель запросил за вояж хорошую, как минимум завышенную вдвое, цену. Я на его месте, собираясь отвезти трех чудиков неизвестно куда, точно бы завысила, но потом, подумав, еще и умножила на три. А когда привезла на место и получила отрицательный ответ на вопрос об ожидании, как и он, быстренько бы уехала, оставив ненормальных мерзнуть на ветру.
Вепрева пустошь встретила нас промозглым дождем, и бурными, разжиревшими от талой воды ручьями, сходившими со склонов. Если на равнине весна уже согрела землю теплом, пробуждая деревья и мелкое зверье, то здесь в предгорьях Урала еще только сошел снег.
Вокруг, насколько хватало глаз, простирались холмы, пологие склоны, поросшие лесом, начинались сразу за нашими спинами и шли до самого горизонта. И ни одного поселения. В обычном мире Вепревой пустоши не существовало.