- Святые, - я закрыла лицо руками, - Всегда есть подвох, всегда обман, игра словами...
Машина подпрыгнула на ухабе, и я едва не прикусила язык.
- Отдать душу за пшик, за видимость, - выпрямившись на сиденье, я откинула голову назад, - Отдать все и не получить ничего. Самое время рассмеяться.
- Мы можем разобрать случаи залога и попробовать вывести статистическую вероятность перерождения, так можно хоть предположить...
- Не надо.
- Почему?
- Это ничего не даст, лишь займет меня на некоторое время. Понимаю, зачем ты это делаешь, но не надо. Я должна принять решение. Должна подумать. Одна. Извини.
- Не извиняйся.
Он довез меня до ворот цитадели, лишь раз, для проформы спросив, уверена ли я, что он мне не нужен. Я ни в чем не была уверена, но он не настаивал.
В замке царило оживление, не столь явное как перед балом, но все же заметное. Увеличившееся количество слуг, чуть торопливее их походка, чуть больше подносов в руках. Надеюсь, не очередной торжественный ужин на подходе.
Я свернула в крыло первого этажа, вплотную примыкавшее к служебным помещениям. Слуг тут сновало больше, чем на лестнице и в парадном зале. Дверь в нужную комнату я открыла без стука. Закрыла и выпалила:
- Надо поговорить.
Сидящая на кровати Пашка отставила тарелку с остатками мяса, и уставилась на меня медными глазами с двойными зрачками, спросила:
- Что опять?
- Я видела второй дневник Тура Бегущего, или другую его часть, или продолжение..., не знаю. Вестник сказал, что это писал его ученик. Как такое может быть? Тур был подвием, Дым - вестник.
- Ольга - попеняла мне девушка, - Что сказал хозяин? Когда ты заключишь сделку?
- Завтра, - выдохнула я.
- Тогда понятно с чего тебя так разбирает, - она задумчиво осмотрела меня с ног да головы. Я могла говорить о чем угодно, только не о том, что произойдет завтра. Не хочу, не могу, - В какой-то степени тебе повезло, отмучаешься сразу, и никаких бессонных ночей, раздумий. Как представлю свой разговор с Костей, так...
- Интересно было бы послушать, - раздался хриплый голос, дверь снова бесшумно открылась и закрылась.
Я повернулась к молодому целителю, и не сдержала шумного выдоха. За прошедшие сутки Мартын обзавелся украшением в виде трех набухших багровых рубцов, начинающихся на шее и заканчивающихся на щеке под левым глазом.
- Это он один раз без спроса сюда ввалился, - пояснила Пашка, - И даже что-то похожее ляпнул. Только на твоем месте хозяин стоял.
- Я "ляпнул", что собираюсь навестить брата в filii de terra. Для тебя, между прочим, старался.
Мартын качнулся с носков на пятки. Он не проявлял к змее открытой агрессии, но после откровений Простого, что-то меж ними изменилось, и иногда парня прорывало.
- В результате тебе разукрасили личико и запретили исцелять. А я не могу покинуть цитадель. В следующий раз сделай милость, не утруждайся, - змея отвернулась.
- Конечно, ты этого не заслуживаешь, - парень скривился, - Бедный Невер, бедный отец.
- Бедная я! - зарычала явидь.
- Что происходит? Вы в шкафу сваару прячете? Или на вас так суматоха в цитадели действует? - я огляделась головой, - Март, не будь ребенком, чтобы не произошло между Пашкой и твоим отцом, это только между ними. Ты не он. Тебе оно надо? К низшим, пусть сами разбираются, - я подошла к парню, рассматривая воспаленные покрасневшие следы прикосновения Кирилла, - А почему вам нельзя выходить из цитадели?
- Хозяин не объяснил, - буркнул парень, - Как ты понимаешь, расспрашивать мы не стали. А сейчас, я и сам за эти стены не ногой.
- С чего бы это? - фыркнула явидь приподнимаясь, вилка звякнула о тарелку.
- По приказу хозяина Шорох Бесцветный приехал.
Прозвучало излишне торжественно, так что я не удержалась, и спросила:
- Кто это?
- Шутишь? - удивился парень, - Он легенда, единственный целитель вне цветов, вне уровней. И возможность увидеть его, я не упущу.
- В ученики не забудь попроситься? - ехидно заметила Пашка, - Не забывай, тебя на цепь посадили, дом охранять.
- Вы задушите друг друга не успеет время обежать внешний круг, - сказала я, - И про это тоже сложат легенду.
Явидь захихикала, парень попытался состроить серьезное лицо, но не преуспел и едва слышно рассмеялся, хотя было видно, что рана доставляет ему боль.