— Если погода не испортится, дня через три-четыре.
— Вы сможете доставить их в больницу?
— Поговорите об этом с товарищами из отдела перевозок, доктор. Думаю, для больницы они найдут способ доставить скамейки, как только они будут готовы.
— Я сам займусь этим, — сказал Клинтон.
Клинтон Адлум, высокий сухощавый негр с тонкими чертами лица, лет двадцати четырех — двадцати семи, был заместителем Чаина. У него открытый приветливый характер, и при решении даже самых сложных вопросов он сохраняет спокойствие. Он из тех, кто и после атомного взрыва не утратит присутствия духа.
Эта его невозмутимость сбивает с толку, многие считают Клинтона размазней, человеком равнодушным. На самом деле он очень восприимчив, способен на сильные эмоции, иной раз бывает даже резок, в общем, это замечательный товарищ.
Мы вернулись в госпиталь, и мне вдруг показалось, что в приемном покое уже стоят скамейки, а палаты и коридоры блистают чистотой! Ну и мечтатель же я!
К концу этого дня мы уже приняли некоторые меры, улучшающие обслуживание больных, а также работу среднего и вспомогательного персонала больницы.
Я собирался уходить, когда ко мне подошел фармацевт, белокожий, коренастый, лет сорока — сорока пяти.
— Доктор, — сказал он, — поскольку вы теперь директор больницы, я хочу довести до вашего сведения, что заказы наши выполняются с большим опозданием и, если снабжение медикаментами будет идти так же, дней через десять кончатся лекарства, необходимые поступившим больным. Я хотел бы, чтобы вы это знали.
«Вот и беда у ворот», — подумал я.
— Составьте перечень того, что имеется в наличии, и подготовьте справку о еженедельном расходе, завтра с утра мы этим займемся. Хорошо?
— Как скажете, доктор. Завтра я вам все принесу.
Вот и началось то, что я предвидел. Сегодня ко мне подошли анестезиолог и хирург и сказали, что им надо со мной поговорить.
Я пригласил их в кабинет, где никого не было.
— Знаешь, Алипио, — сказал Рамос, — мне кажется, что с доктором Баркесом у нас неладно вышло. Он вовсе не плохой человек, отличный хирург, я ему ассистировал и, честное слово, многому у него научился. Кроме того, он пользуется доброй славой в городе. И его увольнение может настроить людей против нас.
— Да, Алипио, — добавил Пера, анестезиолог. — Мне кажется, нам надо сблизиться с ним и как-то снять эту напряженность.
— Я прекрасно понимаю, о чем вы говорите, но по-моему, вы примешиваете личные отношения к деловым. Никто не говорил, что он плохой хирург или плохой человек, мы даже хотим, чтобы он сотрудничал с нами. Однако положение очень сложное, и, возможно, сейчас не лучший момент для этого. Мы утверждали, и я продолжаю утверждать, что он либо не способен быть директором, либо ленив, либо халатно относился к своим обязанностям, а возможно, и то, и другое, и третье. Никто не предъявлял ему претензий как к врачу или человеку. А вы считаете, он справлялся со своими обязанностями?
— Нет, я этого не говорил, — ответил хирург, — но я думаю, нам еще туго придется.
— Все зависит от того, как посмотреть на дело. Если нам туго придется от разных проблем, трудностей и забот, зато больным будет хорошо, так ведь и нам будет хорошо, не правда ли?
— Ты просто не хочешь нас понять.
— Ну ладно, чего вы хотите? Только конкретнее…
— Если откровенно, я считаю, что Баркеса не следовало увольнять, — сказал хирург, — нашу линию надо было проводить постепенно.
— Твои слова, Рамос, не к месту и не ко времени. Раз ты так считаешь, ты должен был высказать свое мнение на собрании в гостинице «Мирамар». Там ты говорил совсем другое и поддерживал большинство.
Я был возмущен, мне так и хотелось обозвать его либо трусом, либо двурушником, но приходилось сдерживаться. С такими людьми надо вести себя осторожно, не давать повода к склокам. Вытащив сигареты, я предложил закурить. Анестезиолог взял сигарету, поднес мне спичку. После передышки Рамос снова принялся за свое:
— Там я не мог сказать тебе это. К тому же я переменил свою точку зрения…
Открылась дверь, и вошел наш ортопед Педро. В двух словах я изложил ему суть нашего спора.
— Вы, собственно, кто — друзья доктора Баркеса или сотрудники сельской медицинской службы? — спросил он с издевкой.
— Не выдумывай, мы этого человека знаем без году неделя, так же, как и ты! — возмутились они.
Тут спор наш закончился потому, что за мной пришли и позвали к больному, доставленному в приемный покой с острым отеком легких, которого уже осматривал наш педиатр, дежуривший в тот день.