И все же она, конечно, преувеличивала.
Действительно, немало сил потратил я на этого мальчика, но ведь болезнь этого требовала, к тому же я и не привык иначе относиться к больным, так меня научили в университетской клинике. Однако не составляло труда понять, что имела в виду Мария дель Кармен: ей это было в диковинку, в больнице Баракоа такое отношение к больным не было принято.
Но так или иначе, а отношение Марии ко мне могло сослужить хорошую службу — у нее много приятелей среди медперсонала, а от них зависит уход за больными.
— Если ты действительно так считаешь, я хочу, чтобы и ты полностью отдавалась нашему делу. Мы с тобой вместе спасем этого мальчика, вот увидишь.
Она ответила мне взглядом, полным признательности.
— Как он сегодня?
— Мне кажется, Мария, что ему лучше. Его родители говорят, что накануне того дня, когда они привезли его к нам, у него было кишечное кровотечение. Возбудитель брюшного тифа поражает ткани кишечника и может вызвать их изъязвление, а оно в свою очередь — кровотечение, иногда и перфорацию язвы, после чего может последовать смерть от перитонита. Что же касается кровотечения, то родители утверждают, что оно случилось только раз. Но они же говорят, что у мальчика была большая слабость, а это наводит меня на мысль, что кровотечения случались не раз, только незначительные. Вероятно, ему следовало сделать переливание крови. Давай выясним, какая группа крови у него и у его родителей, чтобы знать, у кого из них можно взять кровь…
— Если надо, я дам кровь, доктор, — перебила меня Мария. — Я уже давала для моей матери.
— Не беспокойся, доноры найдутся. И все же я считаю, что ему лучше. У него уменьшилось напряжение шейных мышц, а следовательно, и возможность заболевания менингитом, да и вообще, если нет серьезных осложнений, перфорации язвы, о которой я тебе говорил, нет сильного кишечного кровотечения и пневмонии, значит, мы выиграли у смерти еще один день. Сегодня мне кажется, что и ступор у него не такой глубокий. Его обязательно надо переворачивать, Мария, двигать ему ноги, чтобы избежать тромбофлебита, поднимать его, переворачивать, чтобы не было пневмонии и пролежней. Содержать в чистоте, обязательно присыпать тальком спину и пах. Все это я уже говорил родителям, но теперь сходи к ним ты и повтори. А главное, Мария, наблюдать за ним, чтобы не упустить какого-нибудь симптома, свидетельствующего о серьезном осложнении, — внезапной сильной бледности, болей в животе, — вообще любых изменений. Поняла?
— Да, доктор, конечно. Идите отдохните, теперь я с ним побуду.
Я оставил ее с мальчиком и, выходя из палаты, наткнулся на его родителей, которые спросили меня, как их сын, я ответил, что по-прежнему, но добавил, что это хорошо, так как нет никаких осложнений. По-моему, они меня поняли. Я сказал, чтобы они прошли в палату, где сестра объяснит им, как следует ухаживать за мальчиком.
Уже неделя, как Баркес уехал в Гавану, и девять дней, как в больницу поступил мальчик с брюшным тифом. Вчера я решил перелить ему четыреста граммов крови, так как он очень слаб и, по-моему, переливание положительно скажется на его общем состоянии. Последние дни я не замечал у него ни малейшего кровотечения и решил давать гормональные препараты, которые можно применять в безнадежных случаях, чтобы мобилизовать защитные силы организма.
После отъезда Баркеса дела в больнице пошли еще хуже, потому что его заместитель Фернандес не только моложе и глупее его, но и пользуется гораздо меньшим уважением как врач. Рамос, Пера и компания убедили его, что у них связи в министерстве, и он теперь пляшет под их дудку.
А тут новая проблема — врач, который работал вместе с Росельо в Эль-Хамале, вдруг явился в больницу и сообщил, что останется здесь, поскольку собирается заниматься урологией, а свою практику в Эль-Хамале бросает. Фернандес принял его в штат больницы, потому что он из их компании, а что будет в Эль-Хамале, его нимало не волнует.
Ко всему прочему Фернандес еще разрешает всем им жить в больнице. То есть, вместо того чтобы снимать номер в гостинице у «русской», или в пансионе, или квартиру, как мы, они устроились прямо в палатах стационара. Они не только обедают, как и все сотрудники, в больнице, но еще и завтракают, и полдничают, и ужинают. И пользуются услугами прачечной и кастелянской, как больные, но не платят ни сентаво. Безобразие, да и только.
После обхода я пошел к ортопеду обсудить положение в Эль-Хамале, где остался всего один врач. Чаин не вернулся в Баракоа. Говорят, после событий в Моа его перевели в другое место. Клинтон два или три раза наезжал сюда, но, когда мы об этом узнали и пошли в ИНРА, нам сказали, что он опять уехал то ли в Моа, то ли в Сантьяго, похоже, дела там серьезные.