— Ярей!
Молчание.
— Ярей, отзовись!
— Чего тебе надо? — раздался сверху резкий голос.
— Знаешь, кто я?
— Как не знать! — ответ прозвучал иронически.
— Я Хусто, твой друг!
— Понятно, мой друг Хусто! — голос Ярея прозвучал еще более насмешливо.
— Почему ты так со мной разговариваешь, Ярей? Спускайся! Брось винтовку и не стреляй в своих товарищей! Клянусь, никто не хочет причинить тебе вред!
Ответа не последовало.
— Почему ты молчишь? Бросай винтовку и спускайся!
— А почему бы тебе не подняться сюда? — В голосе Ярея теперь слышалась угроза. — Иди, Хусто, я отдам тебе винтовку прямо в руки.
Последние слова Ярей произнес так, что у Хусто кровь в жилах застыла. Словно приглашал на смерть. Хусто едва не бросился бежать, но откуда-то взялись новые силы.
— Пожалуйста, Ярей, не говори так со мной. Я ведь ничего плохого тебе не сделал. Я хочу помочь тебе. Подумай, не можешь же ты вечно сидеть там и стрелять в людей! Брось винтовку и спускайся!
— Хорошо, но сначала я все же постреляю! — снова закричал Ярей, и он еще не умолк, как раздались выстрелы. Потом он снова зарядил винтовку и снова стал стрелять.
Хусто увидел, как разлетелись вдребезги окна домов на противоположной стороне улицы, потом пули изрешетили лачуги, что стояли на холме напротив банка. Мужчины, женщины и дети, которые до этого наблюдали за происходящим, бросились бежать, но кое-кого пули все же настигли.
Хусто кинулся назад к своей винтовке. Просто невероятно — целая группа солдат не может справиться с одним человеком. Но скоро все поняли, что Ярей прекрасный стрелок и выбить его из этой позиции невозможно.
Через двадцать минут было уже около тридцати раненых. Жителей квартала эвакуировали, перестрелка не утихала.
Отчаявшись, капитан Хардинес держал совет с сержантом Аргудином и капралом.
— Надо же! Сумасшедший в центре города! Откуда у него столько патронов? Если бы дело было в лесу, мы бы его окружили и заставили сдаться. Рано или поздно у него кончилась бы еда, вода и боеприпасы — и он поднял бы руки! А здесь!..
— Так дальше продолжаться не может, капитан! У него дальнобойная винтовка, а стрелок он отличный. Надо схватить его, ранить, что-то надо делать!
— Аргудин, — капитан строго взглянул на сержанта, — приведи сюда того парня, что хорошо стреляет… Как его зовут?
— Арсенио де ла Тинта?
— Вот-вот, его. Его и еще двух самых надежных твоих солдат.
Сержант удивленно посмотрел на капитана Хардинеса.
Когда солдаты подошли, капитан велел им следовать за собой. Они прошли метров сто вниз по течению реки. В устье отвязали лодку и стали грести к середине залива. Когда они были приблизительно в двухстах метрах от берега, капитан, повернув руль влево, направил лодку на запад. Через несколько минут они оказались в зоне обстрела.
Они уже различали пространство между банком и складом, застроенное снизу и открытое сверху, мешки и человеческую фигуру, которая временами двигалась.
— Его надо ранить в ногу, Арсенио, — мрачно сказал Хардинес.
— Но, капитан, это очень трудно. Он ведь прячется. Да и темно уже… Придется стрелять по корпусу…
— Постарайся, как только можешь, Арсенио.
Наконец решившись, Арсенио прицелился. Из укрытия Ярея дважды прогремели выстрелы.
Первая пуля пролетела в метре от уха капитана. Вторая вырвала клок из формы Арсенио. Лодка скользнула вниз, а когда снова поднялась на гребень, Арсенио, не выпустивший винтовку из рук, нажал на спусковой крючок.
Послышалось еще несколько выстрелов, потом винтовка Ярея умолкла.
— Попал, капитан! — Арсенио прижал руку к левому плечу. Его винтовка упала на дно лодки. — Попал, но вот куда — не знаю. — Голова у него была опущена, и смотрел он как-то странно.
— Быстро гребите к берегу! — приказал капитан.
Мы все по-прежнему были встревожены — слышим перестрелку, но не знаем, что происходит. Наконец доставили тяжелораненого, который сообщил, что это не высадка десанта, а перестрелка между солдатами, однако больше он ничего не мог сказать. Тут появился рентгенолог.
— Тебя ждет Мурон, Педро, у него раненный в ногу, надо ампутировать.
— Пойдем, толстячок, поможешь нам, — предлагает Педро.
В операционной на столе лежит светлый мулат, молодой и крепкий. Доктор Мурон осматривает его ногу.
— Надо ампутировать, — заявляет Мурон.
Он маленького роста, толстенький, лет ему пятьдесят пять — шестьдесят, но он выглядит старше из-за седины, к тому же носит какие-то древние очки в черной оправе, которые постоянно съезжают на кончик носа.