— O-27, O-27, вас слышим. Перехожу на прием.
Через несколько минут радист из Гран-Тьерры передал радисту в Баракоа такое сообщение:
— В машине «скорой помощи» через Ла-Боругу в больницу следует раненый. Случай тяжелый: перелом основания черепа. Врачи просят подготовить операционную, возможно, раненого придется оперировать. Доктор Салас едет следом за «скорой помощью».
Когда я прочитал это вслух, Педро вскочил со стула.
— Чего же мы ждем?
— Пока ты наденешь хотя бы туфли и рубашку.
Первым делом мы заехали за старшей сестрой — в больнице был нейрохирургический инструментарий, однако его давно не стерилизовали, так как никто им не пользовался. Педро пошел с сестрой в операционную и показал, какие инструменты и материалы надо стерилизовать. Мы оставили ее за этим занятием, а сами в ожидании расположились в алюминиевых креслах-качалках у входа в больницу, отдавшись на растерзание комарам.
Около одиннадцати мы увидели фары автомобиля, который на большой скорости несся по шоссе. Водитель резко затормозил и развернулся у въезда в больницу. Через несколько секунд машина остановилась возле нас. Ее вел шофер из Асунсьона. Рядом с ним сидел солдат. Позади плакала женщина. Ей было лет тридцать пять, но горе состарило ее. Вместе с ней из машины вышел мужчина лет сорока — судя по всему, ее родственник. На носилках лежал крепкий, сильный мулат со светлой кожей, тонкими чертами лица и пышными усами. Он весь — голова, лицо, изорванная одежда — был залит кровью.
Педро, не теряя времени, влез в машину. Через окно я видел, что он осматривает раненого, и, когда почти сейчас же Педро снова спрыгнул на землю, по его лицу я понял, что он скажет.
— Мертв! И уже давно!
Педро был бы рад ошибиться и потому схватил меня за руки и втолкнул в машину. Однако раненый был мертв.
Все же мы велели вытащить носилки и отнести его в приемный покой — нам хотелось произвести более тщательный осмотр.
К Педро подошел солдат:
— Вы должны выдать мне бумагу, доктор, опишите в ней все его раны и отчего он умер — в Асунсьоне арестован из-за него один парень.
Мы выдали ему свидетельство о смерти с подробным описанием всех увечий.
Женщина не переставала плакать, но я обратил внимание, что она не вскрикивала и не причитала, как это принято у местных крестьянок.
После полуночи машина с покойником отправилась в обратный путь.
На следующий день, ближе к вечеру, на холмах Кантильо, возле Асунсьона, развернулось шествие, привычное глазу местных жителей, но приковавшее внимание тех, кто не знаком со здешними обычаями. Странная процессия двигалась по тропинкам и стежкам, спускаясь и поднимаясь по взгоркам, пересекала высохшие русла рек, обходила кофейные плантации — она направлялась к кладбищу.
Впереди четверо мужчин несли длинное, крепкое, но не толстое бревно, к середине которого была прикреплена белая ткань, облегавшая тело покойного. За ними следовали удрученные горем родственники и друзья умершего.
Многие держали горящие свечи или лучины, прикрытые круглыми экранчиками, сделанными из картона и оберточной бумаги. Красновато-желтые огоньки придавали картине похорон еще более фантастический характер.
На вершине маленького холма, где находилось кладбище, трое мужчин уже кончили копать могилу, достаточно длинную и широкую для тела Лусиано Вальдеса.
— Сеньора, пожалуйста, успокойтесь. Иначе я не смогу закончить лечение. Я знаю, что больно, но надо потерпеть.
Салас подумал, что никогда еще он так долго не возился с больным. Это была не женщина, а настоящий комок нервов. Услышав шаги возле своего кабинета, он обернулся: на пороге стоял лейтенант Гомес, начальник военного поста.
Высокий, худой и бородатый, Гомес был не один — с ним вошла женщина, похоже не местная.
— Как дела, лейтенант? — поздоровался Салас, продолжая заниматься больной.
— Хорошо! Надеюсь, и у вас также, доктор!
— Что вас привело ко мне? — спросил Салас, моя руки.
— Нам надо поговорить с вами.
Салас пожал лейтенанту руку.
— Вот, доктор, товарищ — наш новый судья, и мы хотели побеседовать с вами о том раненом, что умер, о Лусиано Вальдесе…
Когда лейтенант и судья ушли, ошарашенный Салас так и рухнул на табуретку.
В кабинет вошел Синтос, тоже врач.
— Чего хочет от нас лейтенант? — спросил он.
— Да так, сущей безделицы! Представь, новый судья требует эксгумации и вскрытия покойника с переломом основания черепа!
— Быть не может! — лицо Синтоса выразило удивление.
— Очень даже может! Ты только подумай, что это будет… Три дня после похорон и четыре после смерти! Но это еще не все. Он требует сделать это сегодня! Ясно, чем скорее, тем лучше. Но ведь у нас нет инструментов. Нужна пила, нужен молоток. Надо что-то придумать. Главное — вскрыть череп. Я тут в лавке видел маленькие топорики, может, пригодятся. А еще надо достать спирт или какое-нибудь другое дезинфицирующее средство…