После ужина шведская жена встала, легонько поцеловала мужа в лоб и взяла детей за руки.
— Выпьете со мной? — спросил швед, перегибаясь через стол в сторону Каушика.
Они пошли в бар, заказали виски. На подиуме местные музыканты настраивали свои инструменты. Шведа звали Хенрик, он работал редактором на телевизионном канале в Стокгольме. Они поговорили о средствах массовой информации в Италии и в Швеции, о войне в Ираке.
— В общем-то мы занимаемся похожими вещами, — сказал Хенрик и усмехнулся. — Даже наши имена похожи.
Каушик кивнул.
Хенрик рассказал, что они всегда приезжают сюда праздновать Рождество, уже четвертый год подряд.
— Ларс был совсем крошкой, когда мы открыли это место.
— А ваши семьи не возражают?
— Против чего?
— Ну, что вы сбегаете от них в такой день?
— Да, родители жены всегда ругаются, но мы все равно уезжаем. Понимаете, мы живем на соседних улицах, можем отпраздновать это самое Рождество в любой момент, если захотим. А мои родители в разводе, у каждого новая семья. — Хенрик удивленно покрутил головой. — Слишком много народа надо приглашать в гости. Ну а где ваша семья?
— Моя мать умерла много лет назад. Отец живет в США.
— Но вы же индус по национальности, верно?
— Да.
— Живете в Индии?
— В настоящее время я нигде толком не живу. Собираюсь перебраться в Гонконг.
— Женаты?
Каушик отрицательно покачал головой.
— Но вы о ком-то думаете. Моя жена говорит, вы тоскуете по женщине.
Он и не думал, что это так явно видно и что шведская женщина, оказывается, исподволь изучала его.
— Да, иногда.
— Вы ее скоро увидите?
— Нет.
Хенрик пожал плечами.
— Знаете, одному тоже неплохо. — Он залпом допил виски.
Каушик помрачнел. Швед был прав — как бы Каушик ни тосковал по Хеме, он понимал, что на новом месте ему легче будет построить жизнь в одиночестве. Что ей там делать? Он все равно не имел права вырывать ее из привычного уклада. Музыканты начали что-то играть, немилосердно фальшивя. Внезапно ему стало невыносимо общество толстого шведа, ему надо было побыть одному, подумать.
— Я иду спать, — заявил он, вставая.
— Что же, спокойной ночи, — отозвался Хенрик. — А я еще посижу немного. Эй, девушка, еще виски, пожалуйста.
Следующее утро было безоблачным. Каушик встал рано, побрел к ресторану завтракать. К его удивлению, Хенрик уже сидел за столиком, чисто выбритый, одетый в плавки и цветную гавайскую рубаху, и пил кофе с булочками.
— Вы почувствовали, как земля тряслась ночью?
— Нет, а что?
— Говорят, небольшое землетрясение, — сказал Хенрик. — Но оно уже прошло.
Что бы это ни было, Каушик все проспал. Он вспомнил, как давным-давно в Сальвадоре они с другом вот так же сидели в кафе, и земля затряслась так, что темная похлебка выплеснулась на стол из мисок. И вновь он отчетливо увидел молодого солдата, лежащего на дороге в луже крови.
— Здесь недалеко есть неглубокий коралловый риф. Хотите поехать со мной? Жена и дети собираются в город прикупить сувениров.
Каушик неуверенно посмотрел на воду.
— Вообще-то пловец из меня неважный.
Хенрик засмеялся.
— Ну, я надеюсь, что плавать вам особенно не придется — я снял лодку на целый день по хорошей цене. — Он показал на длинную пирогу, покачивающуюся у берега. — Когда доплывем до рифа, вы можете сфотографировать окрестности, а я погляжу на рыбок.
— Что ж, спасибо.
Закончив завтрак, они подошли к лодке. Хозяин, голый по пояс тайский мальчик в длинных красных шортах, выгребал из нее сухие листья и лепестки цветов. Из недр лодки на пляж выпрыгнули две маленькие ярко-зеленые лягушки. Хенрик поймал их и отнес детям, которые немедленно опустились на четвереньки и начали подражать лягушачьим прыжкам. Тайский юноша спустил лодку на воду и пошел рядом с ней, направляя ее носом в открытое море. Хенрик уложил на скамью запасной комплект ласт и маски на случай, если Каушик тоже решит поплавать.
Они залезли в лодку, мальчик впереди на веслах, они сели на корме. Жена Хенрика подняла тонкую руку в прощальном жесте, дети на секунду оторвали взгляды от лягушек и что-то крикнули. Хенрик жестами указал жене на свободное место на скамье, но она отрицательно покачала головой и снова углубилась в свой журнал.
Каушик немного волновался, не зная, сможет ли лодка удержать их коллективный вес — все-таки Хенрик был очень толст, — но лодка, покачиваясь, быстро набирала ход, пляж отдалялся, и вскоре их бунгало и бегающие на пляже дети превратились в маленькие точки на белоснежном побережье моря, похожем на улыбку какого-то зверя. Мальчик-таиландец на ломаном английском рассказывал Хенрику о большой колонии рыб-попугаев, которую он видел накануне. Утреннее солнце припекало, Хенрик снял рубашку, подставив ярким лучам широкую розовую спину, блестящую от пота. Они как раз проезжали мимо небольшой бухты.
— Эй, подожди-ка, — сказал Хенрик. — Ну и жарища, дай-ка я здесь нырну.
Мальчик кивнул, вынул из воды весло. Хенрик нырнул с борта лодки и поплыл рядом с ней, и его неуклюжее, большое тело внезапно грациозно заскользило под водой, вода, бурля, с приятным шумом расходилась у его груди. Рядом с ним Каушик на секунду увидел маму, смеющуюся и еще полную сил. Но видение сразу же исчезло, оставив на воде лишь радужные блики, подобно цветным рыбам, что временами всплывали на поверхность с морского дна. Каушик посмотрел на тень на воде, отбрасываемую его телом. Как называлась статуэтка, которую они с Хемой видели в Вольтерре? L'Ombra della sera, — «Вечерняя тень». Что же, это объясняло непропорционально вытянутый силуэт бронзового мальчика. Но в Као-Лак было утро, и тень Каушика все еще соответствовала размерам его тела.
Когда он поднял глаза, таиландец уже подвел лодку к берегу. Хенрик вынырнул где-то недалеко, поднялся на ноги и неуклюже пошлепал по воде к берегу. Песок был безупречно белым, в нескольких метрах от них начинался известняковый берег. Каушик сделал несколько снимков, осторожно положил камеру на скамью, зачерпнул воды и обтер лицо и шею. Вода была непривычно соленая на вкус. Он решился наконец, снял рубашку и шорты, сложил их рядом с фотоаппаратом. Ладно, он поплывет через бухту вместе с Хенриком, докажет маме, что не боится воды. Перебросив ноги через край лодки, он начал погружаться в воду. У берега было совсем мелко, так что он отпустил лодку и поплыл.
Я была очень рассеянна в тот день. Мы с мамой и тетушками выбирали мне свадебное сари. Кроме сари, надо было выбрать браслеты и ожерелья и несколько подходящих по цвету блузок. Мы провели больше шести часов, сидя на тонкой подстилке с бокалами холодной кока-колы в руках, пока продавцы магазина сари раскладывали перед нами свой товар. Я остановилась на сари из красного шелка, сотканного в Бенаресе, но все это время я думала только о тебе и так и не смогла решить, сделала ли я величайшую в жизни ошибку или чудом спаслась от страшной напасти. Я еще не окончательно пришла в себя после перелета, еще скучала по итальянским обедам, которые мы ели вместе с тобой, по вкусу хорошего кофе и вина. По дороге к квартире моих родителей я вглядывалась в лица прохожих, пытаясь найти среди них тебя. Как глупо! Когда мы вошли в парадную нашего дома, к нам бросился привратник.
— Вы еще не знаете? Какое ужасное несчастье! — запричитал он.
В нашей уютной гостиной, оклеенной розовыми обоями, по телевизору передали последние новости: землетрясение, случившееся где-то в океане, вызвало волну цунами, которая пронеслась, сметая все на своем пути, по индийскому побережью, затронув Шри-Ланку. Я увидела видеокадры, снятые отдыхающими, которые чудом спаслись от гибели: огромная масса воды неслась с такой скоростью, что казалось, съемка идет в ускоренном режиме. Вначале передали только о разрушениях на юге Индии и Шри-Ланки, о целых рыбачьих деревнях, снесенных с лица земли, о сотнях унесенных жизней. Но когда я узнала, что Таиланд тоже пострадал, во мне все похолодело.