Оправдывая своё прозвище, Орочимару прошипел сквозь зубы давно сдерживаемое проклятие и сжал подлокотники кресла так, что те жалобно затрещали. Как ни крути, главный виновник произошедшего был очевиден — Сарутоби Хирузен. Вернее, большую часть работы за него выполнили Узумаки и Сенжу, но именно Хокаге стал тем, кто окончательно «соединил два любящих сердца». Белый Змей скривился сильнее и выругался уже в голос. Мысли крутились по кругу, раз за разом возвращаясь к недавним событиям, и раз за разом вызывая приступы дикой ярости. Орочимару уже привык считать, что держит Цунаде под своим плотным влиянием. Ещё бы, ведь кому как не ему были известны все уязвимые места её характера. Да и, чего греха таить, позаботился он о том, чтобы душевные раны напарницы не затянулись со временем. Ничего особенного для этого делать не потребовалось — вовремя допустить к трупу Наваки, несколько раз напомнить про смерть Като… Змеиный саннин постоянно был рядом и всегда мог парой невинных фраз вернуть женщину обратно в глубины депрессии. Впрочем, большую часть времени она прекрасно справлялась сама.
Орочимару не испытывал к сокоманднице никаких особых чувств — её подавленное состояние просто очень удачно накладывалось на один из его долговременных и тщательно лелеемых проектов — восстановление и доработку легендарной техники Нидайме Хокаге. Контроль над мёртвыми сам по себе очень полезное приобретение, а контроль над принцессой Сенжу и лучшим медиком Конохи был своеобразной «вишенкой на торте» — кому не захочется вернуть утерянных любимых? Более мощный рычаг влияния сложно даже вообразить!
Исполнив поручение Данзо, змеиный саннин не поспешил обратно в родную деревню — уж очень… заметным был взятый на поле боя трофей. Нечего было и думать тайком принести рог восьмихвостого биджу под нос к стольким Хьюга и Учиха. Оборудование экранированного схрона отняло времени едва ли не больше, чем подготовка операции по устранению вражеского джинчурики. Это у него-то, владеющего Дотоном и не понаслышке знакомого с фуин S-рангового шиноби! Естественно, что и после Орочимару никуда не торопился — тайная база в Стране Рисовых Полей могла быть полезна для нескольких его проектов… особенно в свете надвигающейся войны.
Прибыл в Конохогакуре-но-Сато Белый Змей уже тогда, когда все акты трагикомедии были отыграны, а вольные или невольные актёры кто с восторгом, а кто и с опаской оглядывали новое положение вещей в замкнутом мирке скрытой деревни. Даже те, кому достались самые главные роли.
Перед глазами вновь встала картина: товарищи по команде сидят, опустив головы, на крыльце дома Цунаде и внимают его откровениям. О, давно Орочимару не был так красноречив! И ведь не привёл ни единого домысла — только неопровержимые факты, из которых складывалась вполне однозначная картина. «Сватовство» было подстроено старейшинами и мастерски отыграно Кедоин при содействии Хокаге. И причина произошедшего была только одна — оно было выгодно всем участникам. И ослабленным Сенжу и Узумаки, и теряющему популярность Хокаге, и жадно поглядывающим на чужое богатство кланам… даже рядовые шиноби не остались внакладе — Джирайя, безродный сирота, женившийся на принцессе, стал для них зримым воплощением мечты. Белый Змей ясно видел понимание ситуации, проступившее в глазах боевых товарищей, как видел и признание своей правоты, но… несмотря на все усилия, для Джирайи и Цунаде выгода тоже оказалась ценнее правды. Жабий саннин даже заявил, что нужно сегодня же прилюдно подтвердить своё решение, «чтобы не возникало сплетен». Орочимару взглянул на светящиеся счастьем глаза боевой подруги и понял, что дальнейшие споры ни к чему не приведут. Он уходил из квартала Сенжу, оставляя за спиной обнявшихся сокомандников. Несмотря на тщательно сдерживаемую ярость, даже в его голове тогда промелькнула мысль: «красивая пара»…
И всё же, почему события повернулись именно таким образом? Ведь перед его выходом на охоту ничего не предвещало столь кардинальных встрясок! Заинтригованный змеиный саннин попытался вновь припомнить все произошедшие события и посмотреть на них под новым углом. Загадка так захватила учёного, что он сам не заметил, как оказался за столом, небрежно набрасывая одну схему за другой. Ровными рядами и группами появлялись на рисунке кружки с подписанными именами. Аккуратными линиями ложились на тонкую бумагу симпатии и антипатии, союзы и ссоры, знакомства и чаяния… и чем дольше Орочимару чертил, тем лихорадочнее блестели его глаза, и тем безумнее становился оскал.
Учиха Инаби.
Понимание того, что первопричиной и идейным вдохновителем произошедших событий является ребёнок, до сих пор вызывало у Белого Змея лёгкую оторопь. Но факты — вещь упрямая. Слишком уж во многих событиях Учиха поучаствовал «ненароком». Первоначально его действия казались нелогичными и импульсивными, подверженными сиюминутному детскому настроению. И лишь при подробном рассмотрении обретали логику и смысл. И очень напоминали влияние самого Орочимару на Цунаде. Возможно, через находчивого и сообразительного мальчишку действует Фугаку или старейшины клана, которым зачем-то понадобилось усиление Сенжу. И саннин обязательно проверит эту версию. Но где-то глубоко в его душе крепло пока иррациональное и почти ничем, кроме их короткого разговора, не подтверждённое убеждение: произошедшее — личная инициатива Инаби-куна. Что было бы сущей чепухой, кабы не давняя мечта, ни на минуту не покидающая мыслей саннина. Техника смены тела…
Когда данная тема всплыла в разговоре с Данзо, Орочимару был крайне категоричен: «такого не может быть, потому что не может быть никогда. А в случае малолетнего Учиха — и подавно». Другого ответа и быть не могло — глава Корня АНБУ не должен был заметить ни тени его интереса. Даже намёков на то, что Орочимару сам плотно занимается поисками бессмертия, возникнуть не должно! Поэтому о своих подозрениях Белый Змей никому не скажет. Да. Никому.
Орочимару облизал пересохшие губы, поднёс исчерканные листы к небольшой горелке и молча наблюдал, как огонь медленно ползёт вниз. Пламя плясало в тёмных провалах глаз:
— Учиха Инаби, — раздавшееся шипение сложно было принять за человеческую речь. — Ты не зря испугался меня при нашей первой встрече. Уверен, человек, так далеко продвинувшийся по дороге к бессмертию, будет мне хорошим подспорьем. Фугаку и Джирайя не будут прикрывать тебя вечно, а я умею ждать. Рано или поздно я выужу твой секрет. Пусть даже для этого понадобится небольшая трепанация…
Гаснущие языки огня тщетно бились о холодные пальцы. Отступивший было полумрак вновь сгущался, тёмными лентами выползая изо всех уголков лаборатории.
Небольшой караван из почти двух десятков тяжело нагруженных мужчин в красной униформе шиноби Камня медленно приближался к входу в пологое ущелье между двумя невысокими холмами. Слабо покачивался в сильных руках запылившийся за длительный переход паланкин. Даже близость ночлега не могла заставить измотанных недельным переходом путников прибавить шаг.
Из-за поворота дороги показался человек. Остановился в расщелине. Помедлив, вышел на свет. Заходящее солнце осветило броню старенького самурайского доспеха и рассыпавшиеся по плечам длинные посеревшие от времени и пыли волосы. Шлем с полумаской не давал рассмотреть лица незнакомца, но редкая седая борода не оставляла сомнений — навстречу шиноби Ивагакуре вышел старик. Впрочем, высокий рост и мощные плечи внушали уважение и не позволяли отнестись к воину легкомысленно. Хотя и не всем...
— Эй, старик! — когда между процессией и неизвестным осталось не больше двадцати пяти шагов, молчание нарушил шиноби в красной бандане. Судя по чистому безусому лицу и ломкому голосу, только недавно получивший чунинский жилет. Очень уж хотелось казаться сильным и взрослым. — А ну, проваливай с дороги, чего встал! — Хочу узнать, так ли сильны недомужчины из Ивагакуре, как сами хвастаются, — голос самурая оказался сильным и глубоким. Длинные ножны перекочевали с пояса в левую руку. Правую он плавно положил на рукоять, продолжая держать оружие у пояса. — Или ссутся в штаны при первых признаках опасности? — Ах, ты!.. — на плечо готового броситься в бой мальчишки опустилась рука старшего товарища. — Акияма-доно, но он же!.. — Стыдись, Сабуро, — пророкотал рослый детина-джонин, внимательно изучая противника. — Тебе пора бы перестать попадаться в такие детские ловушки.