— Это так, Фудо-сама, — склоняет голову Йоко.
— Как же ты оказалась в Конохе, Йоко-тян? — Узумаки не на шутку заинтригован.
— Меня и ещё троих мальчиков принесла одна из патрульных команд, — безэмоционально проговорила она.
— Э-э? — не замечая моих многозначительных гримас, Кеша продолжает задавать безапелляционные вопросы. — Разве патрульные команды охотятся на циркачей?
— Нет, — прошептала девочка, глядя в огонь. — Нет. Они охотились за нукенинами. Торговцы живым товаром долго не появлялись, поэтому дети, которые сидели со мной в яме, ложились и больше уже не вставали. Остались только мы четверо. Потом нам сказали, что патрульные шиноби подумали, что у нас есть задатки шиноби, ведь мы продержались дольше всех.
— К сожалению, люди — не боги и не могут избежать всех бед, ожидающих на дороге жизни, — старик сочувственно склоняет голову. Может и притворяется, но фальши я не вижу. Он вполне серьёзен, и обращается к Йоко, как к взрослой. — Но зато в наших силах выбрать то, как мы встретим беду. Сломаемся и забьёмся в нору, или же найдём в душе и поддержке друзей волю на ещё один шаг по избранному пути.
Костёр бросает на морщинистое лицо неровные отсветы, отчего оно кажется и вовсе древним, как кора старого дерева. Старик смотрит в огонь, и, кажется, перед взглядом его проходит череда лиц друзей и врагов, с которыми ему увидеться более не суждено. А может, это только игра моего воображения.
— Воля Огня говорит нам… — произносит он после долгого молчания, и я невольно морщусь — что именно она нам говорит, я и так успел наслушаться уже. — Она говорит, что ни вспахивание земли, ни торговля, ни выполнение миссий шиноби… ничего не имеет смысла.
Э-э… что? Я ослышался что ли?
— Ничего не имеет смысла, если оно делается для себя, — продолжает монах, и я чуть расслабляюсь, вновь поймав нить рассуждения. — Если человек делает всё это только лишь затем, чтобы заработать себе ещё больше денег, поставить в доме ещё одну ненужную вещь, съесть ещё один изысканный ужин, то вся его жизнь не имеет смысла. И он, придя к этому рано или поздно, истощает свои силы и заканчивает свою жизнь… или начинает лишать жизни других.
Джирайя тихонько подсаживается к костру и, улыбнувшись, принимается черкать что-то в своём блокноте. Старик тем временем продолжает:
— Но стоит лишь поставить себе цель внешнюю, жить, трудиться и умирать, если потребуется, не для себя, а для людей, что тебя окружают, как сила твоя становится воистину бесконечна. Таков был Хаширама-сама. Он был очень силён, и цель выбрал себе под стать — всей душою желал он прекратить междоусобицы и кровопролитие, в котором приходилось участвовать даже маленьким — куда младше вас — детям. И эта цель придала ему ещё сил, сделала его и вовсе непобедимым. Я помню огонь, что горел в его глазах, волю, что вела его к мечте, что казалась другим несбыточной и глупой. Эта воля сокрушала любые препятствия. Но в одиночку и он бы не смог достичь задуманного. Люди поверили ему, пошли вместе с ним к заветной цели, и так победили. Так и вы. Поддерживая друг друга, помогая друг другу, открывая друг другу душу, вы сами становитесь сильнее. Пока Воля Огня горит в вас и в тех, кто стоит с вами рядом, ничто не сможет вас сломить. Ни прошлое, — он пристально посмотрел на Йоко. Затем перевёл взгляд на нас и закончил, — …ни будущее.
На поляне повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиваньем горящих сучьев. Не знаю, был ли тому виной талант и опыт монаха, или общая романтика вечера у горящего костра, но пробрало даже закалённого просмотром предвыборных дебатов попаданца.
— Простите, Фудо-сама, — откашлявшись, прерываю я молчание. — Но для чего живут все-все шиноби Конохи? Какая самая главная цель ждёт нас в самом конце?
— Мудрый вопрос, Инаби-кун, — щурится старик, и мне на секунду даже становится неловко, словно я и вправду школьник, которого похвалил взрослый дядька. — Сенжу Хаширама мечтал о мире, где детям не нужно будет умирать на войне. И мы серьёзно продвинулись к осуществлению этой мечты. Однако встречаются в мире люди, события и явления, которые мешают нам и дальше идти по этому пути к всеобщему миру. А то и отбрасывают назад. Сейчас наша цель — чтобы жили наши товарищи, наши женщины и дети. Если не сворачивать с выбранного пути, то когда-нибудь весь мир примет Волю Огня.
— Получается, чтобы не было войн, нужно сначала победить все другие страны? — хмурюсь я. — А можно как-то по-хитрому сделать, чтобы не воевать, а чтоб они сразу приняли Волю Огня? Там ведь у них, наверное, тоже дети…
— Нельзя! — вспыхивает Такеши. — Нельзя ни о чём договариваться с этими уродами из Тумана и Облака! Им плевать на детей! Они не жалели детей моего клана, когда уничтожали Узушио!
— Хочешь стать как они? — просто спросил Фудо-сама.
— Э-э… я… — Узумаки покраснел так, что аж в отсветах костра заметно стало. — Нет! Не хочу! Но они же…
— Рано или поздно тебе придётся выбрать, на какой путь ступить, — продолжает вещать монах. — Ты можешь выбрать путь разрушения и уподобиться врагам, напавшим на твой клан. Так поступил Учиха Мадара. А можешь, как Сенжу Хаширама, пойти по пути созидания, и поставить целью не убивать врагов, а возродить свой клан, вернуть ему былое могущество и превзойти. И защищать его от новых нападений, конечно же.
Такеши притих и опустил взгляд.
— Ты же, Инаби-кун, вполне прав. И если есть возможность добиться цели, не проливая кровь, то следует ей воспользоваться. Нынешний Хокаге не стал воевать с Сунагакуре, а договорился с тамошними шиноби. Наши деревни вместе защищаются от общего врага. Но знай, юный Учиха. Случается такое, что все хитрости, увёртки и дипломатия оказываются бессильны. И если вовремя не понять этого, обманешь только сам себя. Тогда остаётся лишь стиснуть зубы, идти вперёд и драться, как велит Воля Огня в твоём сердце. Когда-нибудь, надеюсь, нескоро, ты поймёшь мои слова.
Настала уже моя очередь уставиться в костёр. Сенсей улыбаясь, делает вид, что не следит за разговором и вообще оно ему неинтересно.
Помолчав ещё немного и распределив дежурство (как же, настоящий боевой выход — надо соответствовать!) тихонько укладываемся спать. Но я ещё долго ворочаюсь и смотрю на льющийся меж неподвижных веток свет полной луны. Очень надеюсь, что старик всё же не прав, и моя хитрая комбинация удастся. Эх, знать бы, как там Хатаке-сан?..
*
Сасори разбудило шуршание песка. Оно было… неправильным. Каждый звук в пустыне имел свою тональность и значение — будь то почти неразличимый скрип быстрых шажков юркой ящерки или шорох перекатываемых ветром одиночных песчинок. В свои юные лета Сасори уже отлично умел отсеивать фоновый шум, обращая внимание лишь на то, что не укладывалось в привычную картину.
Сбросив последние остатки сна, Сасори продолжил неподвижно и беззвучно лежать под толстым слоем песка, словно ядовитый скорпион на его личном камоне. Ювелирно шевеля пальцами, он принялся проверять целостность и сохранность расставленных вокруг места своего ночлега ловушек — даже во сне тонкие нити чакры связывали его с закопанными по периметру простенькими, состоящими всего из двух-трёх сегментов марионетками-капканами. Словно виртуозный музыкант, шиноби Песка проверил натяжение каждой струны-нити. И две из них «не отозвались». Кто-то нарушил целостность защитного периметра!
Не рискуя более совершать даже самых мелких телодвижений, боясь даже глубоко вздохнуть, Сасори замер в тревожной тишине подземной каверны. Потянулись мучительные минуты ожидания. Он не знал, кто именно пришёл по его душу, но был уверен, что ничего хорошего от этой встречи ждать не стоит. Лучше затаиться и переждать. День только начинается, скоро на поверхности воцарится нещадное пекло, а он может с комфортом сидеть внутри Хируко хоть неделю, ничем не выдавая своего схрона.
Терпения и спокойствия юноше хватило почти на три часа. Стены убежища давили на психику, пробуждая воспоминания о первом походе в Страну Земли. Ещё спустя полчаса Сасори с трудом удерживался от нервной дрожи. Он отлично знал об этой своей слабости и боролся с ней, как мог, но терпеть бездействие и далее было выше его сил. Принятое решение принесло спокойствие и сосредоточенность. Пальцы Шиноби Красного Песка виртуозно перебирали тянущиеся к спрятанным в песке марионеткам нити, пока в голове у него выстраивалась тактика предстоящего боя. Сасори глубоко вздохнул и резко сжал пальцы.