Продавленный диванчик Моди, плюс садовый стул, накрытый тряпьём и подушками, стоят возле буржуйки – всё это под крышей из гофрированного железа, с которой свисает табличка с выцветшей надписью «НЕТ БОМБАМ». Моди называет это своей «сидельней», потому что тут она сидит.
Когда я появляюсь из-за изгороди, она поднимает взгляд, улыбаясь, и откладывает в сторонку большую деревянную букву «С», отвалившуюся от знака «Счастливая Страна» у входа, которую она чистила.
Моди была здесь с тех пор, когда папа ещё был маленьким, а «Счастливая Страна» – просто трейлерным парком. Она не платит за жильё, потому что работает тут.
Родных у неё немного. У неё есть сын по имени Каллум, он живёт в Канаде. Я его никогда не видела. Кто отец Каллума, я не знаю. Зато у Моди есть кошки: целых три, их зовут Аристотель, Платон и Берта.
«Бедная старая Моди, – как-то сказала нам с Алекс мама. – Вы ей всё равно что внучки».
Кажется, Алекс это слегка напугало. Она редко когда бывает у Моди – слишком занята видеоиграми, влюблённостями и обновлением соцсетей.
Зато я хожу к Моди почти каждый день, после школы. Мне нравится сидеть на старом деревянном ящике и гладить какую-нибудь из кошек, пока она варит на маленькой буржуйке горячий шоколад и рассказывает одни и те же старые истории – а я и не против. Тут гораздо спокойнее, чем дома.
У неё есть история о том, как в молодости она служила на флоте и плавала с китом; или как она гостила у сына в Канаде и наткнулась на медвежонка гризли; или как в тысяча девятьсот шестьдесят каком-то встретилась с президентом Америки и посидела у него в машине…
– Какой хочешь сегодня, Уилла? – спрашивает Моди, указывая на гору шоколадных плиток в разных упаковках на полке позади неё. Я тычу в одну наугад.
Горячий шоколад она делает сложным способом: размешивает дольки тёмного шоколада в горячем молоке – но шоколадки у неё такие, каких в обычных магазинах не найдёшь. Кажется, ей их откуда-то привозят, и они всегда вкуснющие.
– А, хороший выбор, – говорит она, беря плитку в красной обёртке. – Мадагаскарский, ручной прессовки, сильной обжарки. Целых семьдесят процентов какао – мягкий, тёмный и богатый, в отличие от моего бывшего муженька. Ха!
Она немного помешана на шоколаде, наша Моди. Говорит, её прапрапрадед изобрёл шоколадные плитки, а она просто «сохраняет семейную историю».
Пока она разворачивает шоколадку и ломает её на дольки в потрёпанную кастрюльку, я говорю:
– Моди? Ты ведь не стала бы ничего придумывать, правда? Ну в смысле – насчёт того животного?
Как видите, я всё ещё слегка сомневаюсь.
Моди смотрит на меня с недоумением, и я немедленно жалею, что вообще спросила.
– Зачем бы мне это? – отвечает она немного обиженным тоном.
– Ну просто… свидетельствам очевидцев не всегда можно доверять.
Она обдумывает это и говорит:
– Возможно. Но правда – она правда и есть, веришь ты в неё или нет. Почти вся история состоит из одних только свидетельств очевидцев. Из них и из того, что удалось заснять.
Моди кивает в сторону стены, и я замечаю, что над её верстаком приколота новая фотография.
У неё их несколько в рамках: два-три фото Каллума в детстве, ещё одна – во взрослом возрасте с каким-то мужчиной, оба они в костюмах и улыбаются в камеру на фоне канадского флага. А теперь появилась ещё распечатанная копия газетной статьи. Я встаю, чтобы разглядеть поближе.
– Кажется, я говорила тебе об этом, а? Старая подруга по флоту нашла эту статью и отправила мне.
Здесь фото молоденькой девушки в матросской форме, пожимающей руку красивому улыбающемуся мужчине в костюме.
ЗНАМЕНАТЕЛЬНЫЙ ДЕНЬ
ДЛЯ ЮНОЙ КАДЕТКИ
3 июля 1963
Президент США Джон Ф. Кеннеди пожимает руку юной морской кадетке во время
своего визита в Соединённое Королевство на этой неделе.
– Это ты? Как здорово, – говорю я. – Но что, больше ничего не было, даже твоего имени? Только фото?