— Родион Раскольников-настолько запоминающаяся личность, что ни с кем не спутаешь. Зачем притворялся? Такого как Саймон — во век не забудешь, — она теперь стояла так близко от него, что опасалась шевелиться и даже дышать.
— Боюсь, ты все перепутала, девочка, — со всем доступным ему суровым мужским шармом проговорил Дэвид, убирая ее руку с дверной ручки. — Я-твой ангел-хранитель, а не лектор из Гарварда. И ты мало похожа на старуху-процентщицу.
Знание Достоевского прибавило образу Дэвида в глазах Джульетты еще один жирный бонус.
— Я с тебя не слезу, — голосом самой сладкой стервы на свете произнесла она:-Колись.
С пробудившейся неприязнью Дэвид недовольно отстранился от профессорской дочки. Та подозрительно таращилась на него.
Время уходило тихо и бесперебойно.
Скрипнув зубами, Дэвид заговорил, стараясь отныне избегать туманных намеков:
— Вот это у тебя запросы. Знаешь, а мне надоело ходить на цыпочках вокруг да около. Пока я тебя мягко щадил. Но мое терпение кончилось. Я-агент по контролю за ВРЕМЕНЕМ. Чрезвычайные обстоятельства потребовали экстренного вмешательства в твою судьбу. Агенты времени знают, где и когда им нужно быть. Мне пришлось выдернуть тебя из ванной за пару секунд до того, как электрофен выскользнул бы из твоих рук и убил тебя током. Знакомо выражение: «смерть из-за бытовой травмы»? От короткого замыкания возник пожар. Квартира выгорела дотла. Джованни Скиапарелли узнал о трагедии. У него не выдержало сердце. Траектория вашей жизни подлежала срочной корректировке.
Дэвид не хотел бы так жать на газ, но Джульетта просто вынудила его произнести эти безжалостные слова.
Глаза девушки заволокло слезами. Словно простудой стиснуло горло. Все ее мысли занимал только что описанный Дэвидом кошмар. Она не могла произнести ни слова.
— Саймон и я переместились по вашему городскому адресу. Он должен был обеспечить и подтвердить твою смерть, вместе с возгоранием квартиры. Мое вмешательство в исходном пункте защитило существование вашей семьи. Но все еще не закончилось. И я не хочу провалить задание.
Джульетта повисла у Дэвида на шее, заливая агента времени горючими слезами.
Человеческий фактор по-прежнему оставался самым слабым звеном в его работе.
Саймон вывалился из разломанной двери и распинал попавшие под ноги обломки. Дернул плечами, стряхивая мусор. И вытянув шею, словно осторожная гадюка, оценивающе глянул по сторонам. В его глазах пылала ярость. Агент времени выглядел кровожадным и даже буйным. Стриженный «под солдата», он был одет в трикотажный спортивный костюм и серый плащ. На ногах — берцы, а в руках-топор. Его нос был чуть приплюснут. Вызывающе торчащий подбородок придавал лицу выражение вечной агрессии.
Уничтожая встретившиеся на кухне Скиапарелли измерители времени, Саймон растерял со своего уробороса 11 драгоценных минут и тринадцать секунд. Зорб хронографа становится карцером, когда носитель уробороса безалаберно «сливает близнецов».
Саймон услышал как ниже этажом бухнула дверь, но не почуял своей добычи.
Самый вредный фактор в работе агента времени-это другой агент времени. Дэвид ему подгадил, применив грязный трюк, когда последняя из трех минут заточения почти истекла. Агент швырнул напольные весы, которые, как его соперник и рассчитывал, Саймон впопыхах принял за сорванные со стены часы. Разрубая их, он профукал еще несколько секунд. Но нервишки заставили хронограф «слить» еще две минуты с лишним.
«Так, из нескольких потерянных минут, и собирается целое НАВСЕГДА.»
Саймон глянул на показания уробороса.
05 ч 52 м 54 с…
Что-то, чего он не заметил, украло еще 50 секунд. Нервная дрожь пробежала по телу агента времени. И по цифрам на браслете, как по команде, пронеслось мерцание.
Нащупывая дорогу, которой ушли беглецы, Саймон, что называется: «проскочил по соседям». Настраиваемое опытом перемещений-второе зрение, внутренним чутким радаром просканировало лестничную площадку. Квартира напротив была пуста. Но кто-то из ее жильцов забыл в одной из висящих курток свой сотовый, который почти сел. Но и оставшейся энергии было достаточно, чтобы запечатать этот проход для любого агента времени, поставленного на счетчик хронографа. Этажом ниже, давно, на одном характере, и потому уже беззлобно, рычала собака.
Длинная, в полторы руки, рукоять ушла в петлю под мышкой. Саймон не спешил, надевая налезвейник и застегивая на топоре чехол, словно намордник над клыками бойцового пса. Свободный, легкий плащ на молнии прикрыл его верного помощника. В движениях Саймона угадывалась почти звериная настороженность. Терпения у него было не меньше, чем у хищника, выслеживающего свою добычу.