— И одень что-нибудь подобающее случаю, — скривился Ярослав, осмотрев её скромный наряд, состоящий из юбки ниже колен и блузки, застёгнутой на все пуговицы.
«Надень, — машинально поправила Саша. — Правильно говорить «надень».
Вслух она этого, конечно, не сказала.
— Ты похожа на училку. Вряд ли у мужика встанет, если ты заявишься к нему в этом, — хохотнул брат, чью шкуру ей выпала честь спасать.
В бокале с бурбоном из отцовской винокурни, что он покачивал в руке, потрескивал лёд.
С этой винокурни, где по случаю открытия юбилейной бочки, отец устроил праздник и созвал влиятельных гостей на дегустацию, всё и началось.
Там Александра на свою беду первый раз и увидела Крысиного короля, а если быть точнее, то сначала встретила в тёмном винном погребе и лишь потом узнала, кто он.
— Хоть раз подумай не только о себе, — приподнял косматую, с торчащими седыми волосками бровь отец. — И не заставляй его ждать, — он выразительно посмотрел на часы…
Глава 2
Вцепившись до побелевших костяшек в руль, Александра смотрела на своё отражение в зеркале и думала, как обидно ей было услышать это «подумай не только о себе».
Если уж кто и заслужил обвинения в эгоизме, то точно не Саша. С ней с детства не знали проблем. Её воспитывали «девочкой» во всех смыслах этого слова: учили слушаться, угождать, быть милой и заботливой, не спорить, не высовываться, доставлять как можно меньше хлопот и свои интересы подчинять нуждам других.
Её мать не была плохой, скорее несчастной.
Вторая жена Эдуарда Квятковского была слишком юной, когда вышла за него замуж, чтобы требовать к себе уважения, слишком наивной, чтобы плести интриги, и слишком мягкой, чтобы противостоять мужу и заведённым порядкам.
Муж, у которого уже был девятилетний Ярослав, сын от первого брака и наследник его империи, великодушно разрешил второй жене родить «для себя», при условии, что не будет обременён ненужным ему ребёнком, тем более девочкой, по его категоричному мнению, существом второго сорта. Так Александра и появилась на свет.
К сожалению, мать очень быстро охладела к материнству, куда больше ей понравилось опустошать содержимое огромного винного погреба. Когда Квятковский завёл очередную любовницу и выселил жену с ребёнком в бывший флигель для прислуги, она перешла на таблетки, с них — на травку, дальше больше. В итоге для Сашиной мамы всё закончилось в неполных тридцать пять передозировкой.
Саше в тот год исполнилось шестнадцать, Ярославу — двадцать шесть и он, наконец, с грехом пополам, получил высшее образование.
Ярослав всегда был любимчиком отца. И что бы ни творил, отец находил ему оправдания.
Когда Саша родилась, десятилетнего Яроса выгнали уже из второй престижной школы, но отец сказал, что у сына бунтарский характер: он не выносит правил, и перевёл его в следующую.
Когда тот вылетел из третьего университета, за обучение в каждом из которых Квятковский старший выложил суммы, сравнимые с бюджетом какой-нибудь небольшой океанской страны, прозвучало, что его сын талантливый, но упрямый, как все мужчины в их семье. Но каким-то чудом, возможно, лишив карманных денег или пригрозив чем-то ещё, он всё же заставил сына доучиться.
Теперь так же лениво и формально Ярослав исполнял обязанности вице-президента банка, допуская промахи и ошибки, что отец бесконечно за ним исправлял, упрямо продолжая не замечать, что Квятковский младший стал проблемой.
Саша давно поняла: чтобы завоевать внимание и доверие отца, нужно стать ему полезной.
Это всё и решило, когда, поднявшись с кресла, он отвёл её в сторону и тихо сказал:
— Сделай это, девочка, выручи своего старика. Ты же знаешь, как важна репутация в бизнесе, ориентированном на взыскательных клиентов. Если ты справишься, то спасёшь не только брата — спасёшь семейное дело, и я отдам тебе кресло второго вице-президента.
Её сердце дрогнуло: это был шанс. Возможно, единственный шанс — другого отец не даст, но вида не показала.
— С чего бы такой безжалостный человек, как Давид Гросс, стал меня слушать? — возразила Саша.
— Он человек слова, Санёк, — усмехнулся отец. — И он своё сдержит. Если, конечно, ты будешь достаточно убедительной.
— Убедительной? — засомневалась она, что именно имел в виду отец. — Тогда почему бы тебе самому его не убедить?