— Смогу.
— Это надо суметь не испугаться.
— Сумею.
— Луц? — Лукас выглядывал из-за плеча боцмана.
Кок страшно боялся и все это видели.
— У меня шея болит — выдавил он. — Горло, — и для убедительности показал пальцем.
— Слышишь придурок — злым шепотом заговорил боцман. — Она еще сильнее заболит, когда тебя опять повесят. Или думаешь, увидят тебя не подвешенным, то простят? Не пригодился ты им! И никакой услуги новой уже не окажешь! О нас не думаешь, так о себе вспомни. Повесят! Снова! И уже без котла под ногами.
Луц задрожал.
— Я просто доведу тебя до капитанской каюты.
— Я о другом и не просил, — пожал плечами Курти.
— Это под верхней палубой, — кок на негнущихся ногах двинулся в сторону трапа.
Когда поднимались, Курти снова услышал пьяное:
— Говорю тебе, ходит здесь кто-то!
Он ткнул в спину замершего Луца и они поднялись дальше.
Курти пришлось несколько раз подтолкнуть кока, прежде чем они дошли до нужной каюты. Не доходя, Луц остановился и указал пальцем на дверь.
— Ты видел, куда он ключ засунул?
Луц задумался, потом замотал головой.
— Капитанская каюта изнутри закрывается?
— Нет. Кого боятся-то? Все свои. Капитана уважали.
— Все?
— Ну да.
— И ты?
Луц насупился.
— Я не предатель, — выдохнул он. — Просто так получилось. Так бывает, когда страшно!
— Я не исповедник, — ответил Курти и двинулся к двери.
— И я не трус!
Курти обернулся к нему и приложил к своим губам палец. Первые лучи уже проникали снаружи. Вряд ли этот Хранг просыпается рано. А если еще и пил, то сейчас лучшее время. Сон самый крепкий.
— Вот стой и думай, какой ты «непредатель» и «нетрус». Но тихо. Мне не мешай.
— Если кто-нибудь появится, мне что? Сигнал какой-нибудь подать?
— Какой сигнал?! Твой сигнал только они и услышат. А я там внутри — нет. Да и не войдет к нему никто. Какой тупица будет среди ночи своего пьяного командира будить? Всё. Стой и думай.
Дверь не скрипнула, петли были отлично смазаны. Каюта, хоть и капитанская, небольшая. Хранг-сундук лежал на кровати, одетый, в сапогах. Одна нога свешивалась. Пират не храпел, но шумно дышал, прислонив к груди бутылку, на дне которой темнели остатки рома.
Курти осторожно подошел к спящему. У него в голове крутилась мысль, нужная, но невозможная. Еще не осознавая до конца, что делает, Курти вытащил нож и поднес лезвие к горлу Хранга.
Дрожащими руками почувствовал, как продавилась кожа на шее пирата, и одернул руку. Его трясло.
Пьяный пират ничего не чувствовал.
Курти приставив рукой кончик острия к кадыку пирата, занес другую, чтобы ударить по рукоятке.
Простоял так несколько секунд, потом выдохнул и убрал нож.
Не сможет. И понял это.
Откинул полы меховой безрукавки на Хранге, увидел ключ. Не на шнурке на груди, а торчал из внутреннего кармана.
Курти вытащил его и так же осторожно вышел.
Они подходили к трапу ведущему в трюм, когда Луц остановился и набычившись повторил:
— Я не предатель.
— Стоял, думал, значит — кивнул Курти. — Я уже говорил, — я не исповедник. С ребятам об этом поговоришь, если так хочется. Не стой — идти надо.
— Я про них и говорю. Они мне этого все равно не простят. Никогда.
— Потом об этом! Пошли. Замок сам не вскроется.
— Я не предатель, — повторил Луц.
Не понимая, к чему он, Курти обернулся.
— Это не предательство, это необходимость — сказал Луц. — Наш боцман не прав в одном. Если я им окажу услугу, то и посмотрят на меня по-другому.
— Кому «им»? — непонимающе спросил Курти и тут же понял весь идиотизм своего вопроса, когда Луц шагнул вперед, обхватил его и что есть силы, завопил:
— Сюда! Поймал! Побег! Сюда!!
Ошеломленный Курти задергался, пытаясь вырваться. Но Луц, подался спиной назад, легко оторвал его от палубы и продолжал кричать.
На его вопли никто не реагировал довольно долго. Пьяные пираты в большинстве спали. Какая-то дисциплина все же полагалась, потому что единственной реакцией на рев Луца был ответный вопль с верхней палубы. Громовым матом потребовали заткнутся, иначе… дальше Курти не понял, но что-то про якорь и куда его можно вставить. Крик был пьяный. Пираты не встревожились еще и потому, что решили, что кто-то из их собратьев находится в том же кривом состоянии, вот и бузит. Так, что беспокоится нечего. Ничего необычного.