Вот они на третьем этаже. Гитлеровцы заметили и опять открыли по ним огонь. Снова дом заволокло пылью и дымом.
На сей раз вражеские артиллеристы свирепствовали так, что вскоре поперечные стены дома начали светиться насквозь. Конечно, трудно было поверить тому, чтобы там уцелели герои.
Но вот прекратился обстрел. И тут же в доме раздалось: «Ура!»
— Что там? Уж не штурмуют ли фрицы дом? — тревожно воскликнул комбат Харитонов и начал звонить в роту.
— Все в порядке, это пулеметчики приветствовали кинооператора. Он в полном благополучии спустился на нижний этаж! — сообщил Пчелкин.
В штаб Орлянкин явился поздно вечером и до предела возбужденный. Сокрушаясь, он все время чертыхался.
— Что с вами, Валентин Иванович? — участливо спросил я.
— Да как же, товарищ комиссар? В жизни не было, чтобы меня подвела кинокамера. А тут надо же ей, проклятой, в такой момент испортиться, — ответил Орлянкин, копаясь при тусклом свете коптилки в своем стареньком «Аймо».
Повозившись с аппаратом, он воскликнул:
— Тьфу, дьявол! А аппарат-то исправный, только чуть-чуть пусковая кнопка заела…
— На войне, браток, всякое бывает. Помню, у некоторых бойцов в первых боях автоматы заедало, а потом, когда люди пообвыкли, оружие стреляло безотказно.
— Это все так, товарищ комиссар. Но упустить такой кадр!.. Ведь там через флаг весь Сталинград виден. Во что бы ни стало я должен снять его и им разоблачить брехню Геббельса, который раструбил на весь мир, будто гитлеровцы заняли весь город.
— Да, такой кадр нужен, — согласился Харитонов, — только вы туда больше не полезете снимать. Ваша жизнь дороже этого кадра, к тому же мы за нее в ответе…
Орлянкин умоляюще смотрел то на меня, то на майора.
— Не падайте духом, что-нибудь придумаем, — сказал я.
Утром у Валентина сработала камера. И на пленке был запечатлен гордо развевающийся красный флаг над истерзанным, но непокоренным городом. В этом помогли кинооператору гвардейцы роты, соорудившие ему надежное «гнездо».
Правда, после съемки Валентину пришлось пробыть в этом «гнезде» до позднего вечера. Но он нисколько не пожалел об этом. Наоборот, появился в нашем блиндаже радостный от того, что ему удалось выполнить особое задание политического управления РККА.
Казалось, теперь-то кинооператор удовлетворен. Но не тут-то было. Он высказал свое новое желание:
— Теперь бы мне подснять еще хоть один боевой эпизод, и тогда у меня был бы полный сюжет о героических делах вашего батальона.
— Ничего, подснимете, — успокоили мы Валентина.
Такого случая ему долго ждать не пришлось. На второй день на правом фланге нашей обороны, как гром средь белого дня, раздались взрывы вражеских снарядов, заскрежетали гусеницы танков, а за ними двинулись автоматчики.
Это было на перекрестке улиц Пензенской и Солнечной, на стыке флангов 39-го полка и нашего батальона. Враг продвигался стремительно. Один из его танков подходил к угловому дому НКВД, где оборону держал пулеметный расчет коммуниста сержанта Стародубцева. В расчет входили коммунисты ефрейтор Желтков, рядовой Мартынов и беспартийные Савельев и Обухов.
В это время в расчете Стародубцева совершенно случайно находился кинооператор. Заметив приближавшийся танк и следовавших за ним до взвода автоматчиков, Стародубцев приник к пулемету. Не теряя удобного случая, Валентин поспешно вытянул кинокамеру из чехла, взял наступающего противника на «прицел» аппарата. Но что это? В аппарате проходит один, три, пять метров пленки… За стеной ревет мотор, громыхают гусеницы, дрожат стены… А Стародубцев все еще лежит, как застывший, не открывает огня…
Вот танк прет уже прямо на амбразуру. Как при съемке наездом, в кадре кинокамеры увеличился и расплылся его лобовой черный крест.
— Врешь, не раздавишь, сволочь! — крикнул Стародубцев и только теперь нажал на гашетку. Пулемет затарахтел во всю свою мощь.
Орлянкин продолжал снимать, и ему показалось, будто вдруг стала стрелять его камера, покрывая броню танка черными оспинами. Рядом с Валентином в стену ударила пуля и, скользнув рикошетом, задела ухо Желткова. Грянуло бронебойное ружье. Танк скрипнул и остановился. Стальное чудовище сделало несколько огневых плевков из орудия по дому и вдруг задымило, покатило вспять. Без прикрытия автоматчики не посмели броситься в атаку.