— Живы там, на реке? — окликнул я.
— Живы. Где нам лучше выбраться?
— Идите прямо на нас.
Новый взрыв мины поднял куски льда высоко вверх.
«Погибли», — испугался я. Но, к счастью, ошибся. Через несколько минут люди оказались уже рядом с нами. И какова же была моя радость, когда в одном из этих мокрых с ног до головы людей я узнал старшину Гуглю, посланного нами с неделю назад на тот берег сопровождать катер.
— Как же это вы, братцы, попали сюда? — искренне удивился я.
— Очень просто, товарищ комиссар. Изо дня в день мы пытались пробиться катером, но не удалось преодолеть шугу, А я-то знаю, в каком положении находится батальон. И вот нашел еще одного товарища из новичков, изъявившего желание помочь мне доставить сюда хоть немного продуктов и боеприпасов. Как там у нас, все благополучно?..
Он сказал это все так просто, будто только что перешел улицу. А я, видавший виды, был потрясен.
Ведь только подумать — в сплошную темень прыгать по широченной реке со льдины на льдину, не зная, выдержит ли она тебя. А подо льдом — местами до тридцати метров глубины. К тому же пробираться почти под беспрерывным минометным обстрелом.
Поблагодарив героев и показав им, как добраться до батальона, мы с Кривулиным пошли своей дорогой.
— Вот оно и открытое место — «ложбина смерти», — пояснил мой проводник.
На карте это место ничем не отличалось от всей обороны дивизии, но в натуре здесь отсутствовала прибрежная круча. Не было построек. И немцы со всех огневых позиций, которые располагались не далее, чем в восьмидесяти — ста метрах от берега, обстреливали ложбину и днем, и ночью.
Приготовив на всякий случай гранаты, оружие, поползли, прижимаясь к земле. Несколько раз нас обстреливали из пулеметов и минометов. Но все обошлось благополучно. Вскоре мы снова оказались под защитой крутого берега. Сели передохнуть.
В городе протяжно проскрежетал немецкий крупнокалиберный миномет, прозванный гвардейцами «скрипуном». Его снаряд с тяжелым стоном пролетел куда-то на восточный берег. Другой такой разорвался у полуразрушенного дома, стоявшего над самой кручей. Во время взрыва одна стена развалилась в прах, а другая почти целиком полетела под откос и едва не накрыла нас.
Это зрелище напомнило мне картину «Последний день Помпеи» художника Брюллова. Отдышавшись от пыли, я спросил своего спутника, видел ли он когда-нибудь это знаменитое полотно. Оказалось, видел и полностью согласен с моим мнением.
Потом, усмехнувшись, солдат спросил:
— Как вы думаете, товарищ майор, если верить попам, что где-то есть ад, может быть в нем тяжелее, чем нам сейчас в Сталинграде?
Сразу я не нашелся, что ему ответить. А потом шутя заметил: собираетесь из одного ада переселить свою душу в другую?
— Да нет, товарищ майор, не думайте, что я верующий. Просто пришла на ум такая глупая мысль. Я комсомолец, собираюсь вступить в партию.
— Почему же глупая? Вполне обоснованная. Я думаю, что будь с нами рядом сейчас сам папа римский, и он, пожалуй, задал бы стрекача отсюда как можно подальше.
Здесь я вспомнил свою юность и случай, происшедший накануне Октябрьской революции. Тогда я учился в сельской школе. Учился неплохо. Но однажды явился на урок закона божьего неподготовленным, а этот урок, по мнению нашего сельского священника, был самым важным из всех уроков: изучалась родословная святых до рождения Иисуса Христа, что-то вроде «Авраам родил Исаака, Исаак родил Якова» и т. д.
Выслушав трех ребят, батюшка расплылся в елейной улыбке, кого-то похвалил и поднял меня.
Я промямлил себе под нос что-то невнятное и умолк.
— Ты что, не учил урок?
— Грешен, батюшка, не выучил.
— Почему?
— Да вот все думал, как мог родить Исаак Якова, ведь рожают женщины, а он был му…
Не дав досказать, поп хлобыстнул меня линейкой по лицу, потом вцепился в волосы, трепал и приговаривал:
— Да как ты смеешь, антихрист окаянный, богохульствовать?
Затем поп за шиворот выбросил меня за дверь. Но на этом дело не кончилось. Не успел я войти в калитку своего дома, как увидел, что поп стоит во дворе и что-то говорит моему отцу. Я услышал, что он предлагает отслужить в доме молебен и весь двор окрестить святой водой.
Выслушав все это, отец окликнул меня. Я не отозвался, тут же выскочил в окно и только поздно вечером вошел в дом на цыпочках. Однако жесткой кары не миновал.
— А дальше что? — спросил Кривулин.
— А дальше… Я был все время под присмотром попа. Ненавидел его люто и все мечтал отомстить этому извергу в сутане.