Героический подвиг совершил комсомолец рядовой артиллерийской батареи Филипп Боронин.
На боевые порядки 2-го батальона 823-го полка шла танковая группа врага в составе 20 машин, пытаясь прорваться к железной дороге.
Пехотинцы и бронебойщики подожгли и подбили несколько танков. Но надвигались другие. Отдельным танкам удалось прорваться на позиции стрелковых подразделений.
На помощь пришла артиллерийская батарея. Ее наблюдатель находился метрах в ста от стрелковых подразделений, в небольшой воронке от разорвавшегося снаряда.
Первые же залпы артиллеристов уничтожили три танка и заставили противника замедлить движение. Но прервалась телефонная связь, и нарушилась точность артиллерийского обстрела.
Находясь на наблюдательном пункте дивизии, я всматривался в движущиеся группы противника, Телефонист подал мне трубку. В трубке послышался взволнованный голос майора А. Н. Китаева:
— Товарищ третий, прорываются танки, нажмите на артиллеристов, ослабили поддержку!
Звоню командующему артиллерией дивизии, спрашиваю, в чем дело? Отвечает, что прервана связь с наблюдательным пунктом. Посылали связистов, но пока не вернулись и связь не восстановили.
Позже я узнал о героизме связистов, которых направлял майор Гришунов.
Добровольно вызвался пойти комсомолец Филипп Боронин. Осматривая проводку, он дошел до конца кустарниковой заросли. Дальше метров на 350 до стрелковых подразделений тянулось чистое, почти голое поле. Нужно было ползти.
Над землей все кипело: рвали землю снаряды, лопались с каким-то неприятным скрипучим звуком мины, над головой свистели пули. Отдыхал он в попадавшихся на пути воронках. Полз с одной только мыслью: «Гибнут наши люди под танками, жмут фашисты, только бы успеть». О себе не думал — некогда было думать…
Метрах в сорока он увидел связиста батареи Петра Дувакина, лежавшего на боку. На его шее виднелась посиневшая сквозная рана, в руке — соединенные концы провода. Видимо, он успел соединить разрыв, но был убит.
Филипп попытался освободить шнур из его руки, но пальцы погибшего уже окоченели, застыли и не выпускали провода. Мелькнула мысль обрезать провода и снова их соединить. Но нельзя было тратить ни минуты. Так в течение боя через провод, стиснутый в руке погибшего связиста-героя, шел разговор, передавались команды от наблюдателя к командиру батареи.
Новый обрыв был обнаружен метрах в пятидесяти от наблюдателя. От взрыва артиллерийского снаряда концы обгоревших проводов были отброшены в стороны. Рядом, уткнувшись в землю, лежал второй связист — Андрей Глушко. Филипп подполз к нему. Осколком мины Андрей смертельно был ранен в голову.
Смотав с катушки кусок шнура и оголив концы проводов, Филипп стал их соединять. И только когда это было сделано и по проводам восстановилась связь, Боронин почувствовал усталость, и откуда-то стал появляться страх.
В открытом поле он был один, совсем один, беззащитный от пуль и осколков.
Слегка приподняв голову, он смотрел на развернувшийся перед ним бой, видел рвущиеся к окопам танки и двигающуюся за ними фашистскую пехоту. Потом пополз обратно, стараясь использовать бугорки, вмятины, воронки. Связь с батареей была восстановлена.
Вернувшись, вслушиваясь в разговор командира батареи с наблюдателем, Филипп видел перед своими глазами не только взрывающиеся и горящие фашистские танки и падающих гитлеровцев, но и «мертвое поле», где лежали его друзья — Петр Дувакин и Андрей Глушко.
И когда снова прерывалась связь, Филипп Боронин вновь и вновь шел туда, на это поле, выполнять свой боевой долг перед Родиной.
— Ты, Филипп, видать, родился в сорочке, — после боя, хлопая его по плечу, говорили батарейцы. — Этакое никому не удавалось — шесть раз пройти по связи в одном бою.
Вечером 14 декабря, когда перед боевыми порядками 865-го артполка, чадя, догорали 18 танков противника, его пехота на этом участке понесла тяжелые потери и была остановлена, я позвонил командиру артполка Е. М. Гришунову и от лица командования поблагодарил его за отличную работу.
— Поработали неплохо, товарищ начальник штаба, — ответил он, — но героем дня был связист комсомолец Филипп Боронин.
Командир полка и рассказал мне о нем. Вскоре Филиппа Боронина представили к награде.
После тяжелых, кровопролитных боев у Чилеково и совхоза «Терновой» стрелковые полки нашей дивизии были вынуждены отходить.
Как указывал начальник Генерального штаба представитель Ставки Верховного Главнокомандования Маршал Советского Союза А. М. Василевский, «6-я и 23-я танковые дивизии врага, обрушив удар в основном на 302-ю стрелковую дивизию и используя значительное превосходство в силах, при поддержке авиации прорвали фронт обороны и начали теснить нас на северо-восток…»[6]
В ночь на 15 декабря, по приказу командующего 51-й армией, 302-я дивизия стала занимать оборону по правому берегу реки Аксай. Штаб дивизии решено было разместить в хуторе Антонове.
Северный берег реки Аксай крутой. Вне моста автомашинам и танкам врага пройти без предварительной саперной обработки скатов трудновато.
Населенный пункт Жутово располагался на южном (левом) берегу реки Аксай. Учитывая важность этого пункта в боевых действиях, полковник Макарчук решил удерживать его. Оборона Жутово была возложена на 823-й стрелковый полк.
Выйдя на северный берег Аксая, полки дивизии за естественной преградой почувствовали себя более уверенно.
Бойцы роют, долбят окопчики. Надо успеть до подхода врага выкопать хотя бы мелкие, небольшие ячейки. Земля мерзлая, твердая.
Останавливаюсь у небольшой группы бойцов 3-го батальона 825-го полка. Работают молча, сосредоточенно, редко перебрасываются репликами, видно, устали. Большинство в гимнастерках, хотя стоит сильный мороз.
Ближе к нам высокий плечистый пожилой боец с седыми усами, чем-то напоминающий одного из казаков Запорожской сечи. Рядом с ним небольшого роста боец, моложе его, работают саперными лопатками.
— Ну как, товарищи, подвигается? — обращаюсь к ним.
— Так, треба поспешать, товарищ полковник, бо эта фашистская гадюка ползе! — мешая русские и украинские слова, отвечает пожилой боец.
— Нам бы кирку, да где ее взять? — сняв варежку и вытирая рукавом лицо, говорит чернявый. У него слегка скуластое лицо, узкие прорези глаз. — У нас она, почитай, в каждой хате.
— Где это у вас?
— Да я, товарищ полковник, здешних мест, калмык. Я из Яшкуля, учился в Элисте, в армии — доброволец. Без кирки у нас нельзя, земля сухая, солончак.
— Как воюете?
— Бьем фашистов, товарищ полковник. Вот у нас с ним, с Николой, на счету подбитый фашистский танк, автоматчиков около десятка. Мы же бронебойщики!
Он берет противотанковое ружье и бережно кладет его на бруствер окопчика.
— Хоть и мелковато, но все же укрытие. Теперь пусть идут! Встретим! — говорит он.
— Давай, Самат, еще немножко углубим, — предложил Николай, — будет сподручней.
Самат снимает с бруствера ружье и кладет его рядом на землю. Взяв саперные лопатки, они продолжают углублять окопчик.
Мы идем от окопчика к окопчику, из роты в роту. И всюду бойцы заняты укреплением рубежа, готовятся к бою. Командиры рот и взводов определяют их места, помогают устанавливать огневые средства и распределяют боеприпасы.
— Часа через полтора, — посмотрев на ручные часики, говорит майор С. И. Шпара, — закончим. Передайте командиру дивизии, что не подведем, к бою готовы! Усиленную разведку сейчас же вышлем.
Внезапно севернее расположения полка разгорелась все усиливающаяся перестрелка, и мне пришлось быстро вернуться в штаб дивизии.
Оказалось, что в зоне наблюдения передовых боевых порядков 827-го полка показались группы противника. Майор А. И. Вражнов немедленно направил им во фланг разведку и развернул вслед за ней для удара по врагу часть своих стрелковых подразделений.
6
Василевский А. М. Победа, не меркнущая в веках. — В кн.: Жизнь в огне. Волгоград: Ниж.-Волж. кн. изд-во, 1968, с. 63.