— А то ты меня не знаешь, — скороговоркой ответила Настасья. — Слава богу, набила руку-то.
— То-то же!.. Теперь через неделю, раньше и не приезжай. Надо с заданием подтянуть, а то не выполнишь, так вопить будут, что не тем занимаюсь. А так тишь, да гладь, да божья благодать. Да я и сам собираюсь в Вагино, хорошая добыча будет, так увезу.
— Ладно уж… Ну, ни пуха, ни пера, Ильюшенька! — Настасья легко закинула за плечо связку уток и пошла за угол избушки. Через несколько минут до Благинина донёсся скрип отъезжающей телеги.
Илья вошёл в избушку, напевая вполголоса:
— Весело получается, — заметил Иван, рассматривая Андронникова, — тишь, да гладь, как ты выразился. Смотри: допрыгаешься…
Илья презрительно посмотрел на бледное лицо Благинина и ответил:
— Закаркал!.. И всегда тебе больше всех надо. На чужих лошадях хочешь в рай въехать, да далеко кулику до Петрова дня.
Иван приподнялся на локтях и, сдерживая дрожь в голосе, отрезал:
— Потому и говорю, что ты не тем занимаешься. Люди стараются для общества, а ты всё себе тянешь. На торгашеских началах работаешь…
Андронников сплюнул на сторону.
— Ты меня, Иван, не агитируй. Учёного учить только портить. План я выполняю, а до остального никому дела нет.
— Ты… — выдохнул из себя Благинин, — ты частник!
— Замолчи!.. О себе больше думай, а на других пальцем не показывай, — Илья с силой рванул дверь и вышел из избушки.
— Гад! — бросил вдогонку Иван. — Охотничьим билетом прикрылся…
Дед Нестер, внимательно выслушав Благинина, поддержал:
— Да. Замечал это я за ним. Настасья частенько днём приезжает на промысел. Хотел Сергею Селивёрстовичу сказать, да думаю, может делишки надо человеку какие-нибудь поправить. Мало ли с кем не бывает.
— Делишки?.. Нет, это у него в крови, видно, заложено. Для него общественное богатство — свой собственный карман…
— Да-да. Может быть… — согласился дед Нестер.
Благинин задумался, перебирая в памяти всё, что характеризовало Андронникова. Не ошибся ли он в нём, не зря ли вчера поскандалили? Вспомнилось, что не раз видел, как Илья вместо того, чтобы заниматься промыслом ондатры, подолгу утрами засиживался на тихом плёсе и отстреливал дичь, которую, как теперь стало ясно, отправлял на базар.
«Но ведь он всё-таки задания выполняет», пытался опровергнуть себя Благинин, но тут же и возражал.
«Ну так что ж, это для того, чтобы дым в глаза пустить, мол с заданием я справлюсь, а что больше на себя работаю, это ещё доказать надо, да до этого никому и дела нет. Нет-нет, Андронников — шкурник. И другие это же заметили. Вот и Тимофей Шнурков с ним поссорился, когда договор обсуждали с николаевцами».
— Ладно, посмотрим, что дальше будет… — вслух проговорил Иван и снова задумался, теперь уже о другом: «Отстану я с этой болезнью. Вон как у Тимофея с Салимом дело пошло, каждый день задание перевыполняют, а тут заболел не во-время. Что же делать? Одна надежда на «питомник», а ну как снова оттуда ондатра ушла? Да нет, не может быть! — успокоил он себя. — Приплод дала, теперь не уйдёт. Скорее бы на ноги, да на Епифановский плёс…»
Глава четвёртая
У Сергея Селивёрстовича Прокопьева была давнишняя мечта: организовать в каждом колхозе района звероводческую ферму. Возникла она ещё тогда, когда он работал на звероферме промхоза заведующим складом. Однажды он решил подсчитать, сколько получает звероферма дохода от продажи шкурок лисиц и норок. Он долго перелистывал складские ведомости, стучал костяшками счётов. Наконец, сумма расходов на уход и содержание зверей подсчитана. Вычитает эту сумму из средств, полученных от реализации шкурок в конце года, — и выходит внушительная цифра.
— Ого! — восклицает он удивлённо. — Есть в этом смысл. Вот бы у нас в колхозе завести такую звероферму, озолотились бы.
После этого Прокопьев перечитал десятки книг по звероводству, начал вникать в работу обслуживающего персонала, твёрдо решив вернуться в свой колхоз, расположенный в селе Крутояр, и создать там звероферму. Однако, этому не суждено было сбыться. Директор промхоза Светляков заметил знания Прокопьева в области звероводства и назначил его заведующим промысловым участком. Работа пришлась по душе, и Сергей Селивёрстович остался в промхозе. «Ну вот, тебе и карты в руки, — говорил себе после этого Прокопьев, — Теперь ты, Сергей, должен не только в «Новом пути», а во всех колхозах района организовать зверофермы».